В этом году Ингушетия отпраздновала 25 лет со дня появления республики в составе РФ. Самая молодая республика России, находясь в географическом центре Кавказа, оказалась и в эпицентре драматических событий, разворачивавшихся в 90-е годы. Ее появление произошло в непростые времена: когда в Грозном чеченская элита шла по пути независимости, в этнически ингушских районах политики отговаривали общество от сепаратизма. А в ноябре 1991-го прошел референдум, на котором подавляющее большинство ингушей высказалось за создание Ингушской республики. С тех пор прошло 25 лет, за это время ингуши пережили осетино-ингушский конфликт и стали свидетелями двух чеченских войн, которые частично затронули и саму Ингушетию.
Совсем недавно в Ингушетии интерес к родной культуре и истории стал более профессиональным и поощряемым со стороны министерств. Тем не менее не преодолены вопросы по историографии ингушского народа – кто они в прошлом, кочевые аланы или жители гор, жившие в союзе с кочевниками и оттого тоже считавшиеся аланами? Какой была история народа профессиональных каменщиков, назвавших себя гIалгIай – вероятно в честь своих башен? Поиском ответов на эти вопросы занимается новообразованное историко-географическое общество «Дзурдзуки», которое проводит экспедиции в горные районы Ингушетии, исследуя местности заброшенных башен и склепов, а также собирая информацию у старшего поколения и не только.
– Для начала расскажите о своей организации. Как давно она существует и какова ваша основная деятельность?
– Ингушское историко-географического общество «Дзурдзуки» существует неформально уже несколько лет. Официально мы зарегистрировали свое общество больше года назад. У нас три основных направления в работе: научное (экспедиции, исследования, публикации, работа со стариками); общественно-просветительское (работа в школах, работа со студентами, аспирантами) и экологическое, которое включает в себя множество долгосрочных проектов, таких как «Сады поколений». Нами уже высажено три плодовых сада. Всего в рамках проекта планируется посадить около 30000 плодовых деревьев. В рамках данного направления реализуются еще несколько проектов.
Основной костяк команды – человек 10, официально – 19 человек. Помогающих по мере возможности, поддерживающих, и т.д. гораздо больше. Чаще всего мы пытаемся добраться до памятников архитектуры в горной Ингушетии, которые не учтены в науке. Цель: зафиксировать и ввести в научный оборот. Если памятник или комплекс известен, мы исследуем его с целью найти петроглифы, рисунки на стенах или интересные архитектурные детали и инженерные решения.
В рамках проекта «Мудрость прошлого» опрашиваем стариков. Записываем их на камеру. Задаем вопросы по быту, адатам, традициям, трагическим датам и так далее. Формируем видеоархив, который, как мы уверены, впоследствии станет хорошим источником для последующих поколений историков. В рамках просветительского проекта «Я познаю свой край» читаем лекции по истории и этнографии Ингушетии и Кавказа, а также по экологической проблематике. Организовали конкурс с целью выявить талантливых детей, заинтересовать их своим краем, его оздоровлением и т.д.
Вторая, не менее важная, «горящая» проблема – разрушение башен. И не только боевых. Склепы и жилые башни мы считаем не менее ценными. Поэтому стараемся хотя бы заснять, пока не поздно, а то, что находится в критическом состоянии, вынести к представителям тейпа с просьбой спасти. Процесс разрушения необратим.
Третья проблема: сотни неисследованных вопросов, а ученых мало. Идти в науку имеют желание не многие. Наша задача в данном случае – найти увлеченных.
– В истории Ингушетии были великие сыны своего народа, подобно Идрису Базоркину отдавшие свою жизнь просветительской, научной деятельности по сбору фольклора, изучению языка и истории. Но в новейшую эпоху после СССР ваша организация с широким охватом культурно-исторической направленности пока что уникальна. По-вашему, понимает ли нынешняя ингушская молодёжь важность сохранения самобытности и родного языка в век глобализации?
– На этот вопрос невозможно ответить однозначно. Как и во всех других сферах жизни человека, есть определенная часть людей в обществе, которая все понимает и готова помочь любым начинаниям в этой области. И помогают! Кто финансами, кто информационными ресурсами, кто морально, а кто своим интеллектом, что немаловажно. Сегодня молодые люди получают образование, полны энергии и энтузиазма, но не всегда им в голову приходит использовать все эти данные в науке, а также на пути сохранения языка и культуры ингушского народа. В этом и состоит основная задача ИГО «Дзурдзуки» — донести важность сохранения языка и культуры до той части молодежи, которая в силу различных обстоятельств никогда не задумывалась над этим.
– 90-е годы привели к всплеску национального самосознания, в том числе и в историографии, когда возрос интерес к потенциальным потомкам хазар, булгар и алан. Предсказуемо, но к сожалению, это отразилось и на межнациональных отношениях. С того времени прошло больше четверти века, есть ли надежда, что в ближайшие десятилетия национальные историографии Северного Кавказа перестанут жить параллельными мирами?
– Мы не считаем, что всплеск национального самосознания является причиной конфронтации в межнациональных отношениях, которую мы сегодня наблюдаем. Всплеск этот был предсказуем, так как участь многих народов, в том числе и русского народа, в СССР была незавидной не только в административном плане, но и в плане испытываемого психологического давления. Подсознательно даже совершенно неграмотная часть населения народов Северного Кавказа отказывалась верить, что они были «темнотой», а советское государство «принесло им свет» и сделало из них людей. Эта насажденная советскому человеку модель «кавказца – дикаря», спасенного «цивилизацией», живет в умах среднестатистического россиянина до сих пор. С этим возможно и связан повышенный интерес представителей некоторых народов к возможным связям своих предков к историческим аланам, хазарам и многим другим.
Что касается межнациональных отношений, если проследить причину всех узколокальных конфликтов, то мы увидим неверную национальную политику советского режима. К примеру, перечислим трагические факты из истории ингушского народа только лишь первой половины XX века: абсолютно ненужное с точки зрения здравой логики объединение с Чечней; передача всего Владикавказа под юрисдикцию Северной Осетии; депортация ингушского народа, которая сопровождалась не только многочисленными невинными жертвами (женщин, детей, стариков), но и практически полной потерей всей материальной культуры ингушей (фотографии, ценные предметы, оружие, предметы кустарного промысла, а также прерванные династии ремесленников). Но самым тяжелым ударом уже после возвращения из депортации и восстановления ЧИАССР оказалось то, что историческая родина ингушей – Пригородный район был оставлен в составе СОАССР.
Вот она – мина, на которую наступили, когда государства этого не стало. Последствия именно таких действий отразились в начале 90-х в виде межнациональных конфликтов. И таких примеров по Кавказу много.
– В национальной историографии Ингушетии в свое время сделали ставку на аланское наследие, которое отчасти поддержали и в правительстве республики, начиная от наименования новой столицы Магас и заканчивая нашими днями, когда возникает недовольство из-за «приватизации» наименования алан в республиках Северной и Южной Осетии. Известно, что на аланское наследие претендуют и в кругах карачаево-балкарской интеллигенции. Как вы думаете, возможно ли выработать общий взгляд на историю и наследие алан для народов от Чечни до Карачаево-Черкесии?
– Давайте сначала разберемся, что из себя представляет «аланское наследие»? Древняя письменность? Нет. Сохранившиеся города, застроенные в особом изысканном архитектурном стиле? Нет. Литературные произведения, живопись, фольклорный пласт? Тоже нет. Так что же мы не можем поделить? Несколько топонимических названий и предметы скудного могильного инвентаря (за редким исключением), который находят практически на всей территории Северного Кавказа и немного обрывчатых сведений периода средневековья в иноземных источниках? Кому нужно истерично хвататься за аланство более всего? Точно не автохтонным жителям Кавказа – ингушам. Только тем, кто на Кавказ пришли относительно недавно. Для чего? Для того чтобы, опираясь на эти источники, сказать, что в ту пору они еще жили на Кавказе, то есть обосновать свою «оседлую древность». Думаю, ни ингушам, ни чеченцам, ни многим другим народам, нет в этом надобности. Нельзя сказать, что борьба за аланское наследие занимает ярко выраженную исключительно доминирующую роль в ингушской историографии.
На наш взгляд, рано утверждать, что тот или иной народ – наследники алан, как и утверждать, что тот или иной народ не являются наследниками. Для этого изучено еще слишком мало. Если брать топонимы алан, то на ингушском они легко все объясняются, и ингуши не в меньшей степени имеют право называть алан своими предками. Карачаевцы и балкарцы имеют на сей счет свое мнение, тоже не без оснований. Но время и наука все расставит по своим местам: сейчас проводятся палео-ДНК исследования. Например, в Северной Осетии проводили такие тесты по останкам, найденным на их территории, но полных развернутых результатов, к сожалению, насколько нам известно, пока не опубликовали. Недавно на экспертизу отправили материал из аланского катакомбного могильника и ингушские ученые. Ждем результатов. Думаем, наши ученые опубликуют результаты, какими бы они ни были. Результаты по ДНК-исследования недавно были опубликованы в статье «О культурной, антропологической и генетической специфике донских алан» группой исследователей. Ими было изучено 12 образцов. Но для того чтобы внести ясность, по мнению ученых, нужно изучение большего числа образцов. Вот такая она «аланская абракадабра», как выразилась автор книги «Осетины в плену у аланов» Тина Дзокаева.
– Когда затрагивается тема истории ингушского народа (шире – всех вайнахских народов), то на ум в первую очередь приходит период прихода русских на Кавказ и XIX век в целом как основной источник информации. По вашему мнению, не связана ли борьба за аланство не столько из-за реалий истории, сколько из-за неизученности данного региона в эпоху Средневековья и Нового времени, когда историю ограничивают сведениями за последние два века?
– Скажем так, дело не в том, что источников не существует, проблема в их неизученности. И на это была уважительная причина. По этим периодам мало данных, так как историей Ингушетии занималась небольшая горстка ученых в начале и в конце ХХ столетия несколько лет, и в начале ХХI века. Все остальное время ингуши были заняты выживанием, образованные попали под жернова репрессий в 30-е годы, а в создавшихся условиях образование получить было практически невозможно, нужно было соответствовать «доктрине». В определенный период советской истории вообще из академических справочников убирали хоть любое упоминание о некоторых неугодных диктатору народах, в том числе и об ингушском.
В постсоветский период опять же было не до академической науки. Ученые, как правило, еле-еле сводили концы с концами, а от государства не получали никакой поддержки. О подготовке кадров, знающих древние языки, выезжающих в архивы и систематически изучающих средневековые источники с целью найти сведения об ингушах, не могло быть и речи. Поэтому образовался такой вакуум. Исследованы источники только на русском (реже – на европейских языках). Насколько нам известно, в том же Дагестане имеется множество неисследованных арабоязычных источников. Наша задача в будущем подготовить молодых энергичных людей для системной работы в архивах Грузии, Армении и других стран, имевших торговые, военные и прочие связи с Центральным Кавказом в далеком прошлом.
– Показательно, что ваша организация названа «Дзурдзуки» в честь горцев (упомянутых в грузинских летописях), живших к северу от грузин (общества нынешних чеченцев, ингушей, бацбийцев и других), как альтернативный путь исторической преемственности ингушского народа вместо аланистики. Есть ли надежда, что новое поколение ингушских историков сможет распутать узел взаимоисключающих теорий по истории своего народа?
– Дзурдзуки – одно из наименований ингушей. Мы не думаем, что это было самоназвание ингушей. Но один этноним не исключает второй. Тем более по временному промежутку они в одном и том же месте локализуются в разное время. Сегодня нас называют ингушами, но это не означает, что галгаи или галгаевцы, о которых писали ранее, населявшие те же территории, это другой народ. Или, к примеру, то, что мы являемся кавказцами не исключает того, что мы – ингуши. По мнению многих исследователей, в письменных источниках средневековья термин «алан» на территории Северного Кавказа является собирательным и включал в себя множество различных племен. Мы предпочитаем придерживаться этой точки зрения, пока не будет доказано обратное. Поэтому в данном вопросе, на наш взгляд, противоречий нет. Есть недостаток материала.
Беседу вел Малик Бутаев