До наших дней дошла одна из старинных ингушских песен- «илли» «Махкинан», что в переводе означает «Мать –Родины» или «Родина –мать». В ней сохранилась информация об ареале обитания ингушей, после того как они оправились от нашествия кочевников татаро-монгол:
«Когда это было – никто не упомнит…, должно быть, лет триста назад. Народ наш в то время богатый, живучи в долине Доксольджи (Большая Сунжа – Д.Т.), размножился быстро до гор ачалукских и жил бы доселе… И вот потому-то, однажды, ночною порою ногайские орды с толпой кабардинских князей напали на наши селенья, жители коих все спали спокойно. Резня началась повсюду и кровь обагрила долину…
…Пожары везде запылали. Прадеды наши, вскочивши спросонья, оружья в руках не имели, дабы отразить нападенье, и гибли все в яростной битве…
…Кто уцелел, так бежал прям в горы, спасаясь в скалистых пещерах…
Итак, мои други, народ наш разбился на мелкие кучки, в горах поселившись.»[1]
В Никоновской летописи говорится о нападении на «Мшанские, Еруханские и Сонские» кабаки осенью 1562 г., — «людей многих побили, да в полон имали» (164 кабака). Кавказовед Б.Д. Газиков считает, что «театр этих военных действий развернулся в условном четырехугольнике Эльхотово- устье реки Сунжа- Дарьял- Газалте», где проживали ингушские общества. Сонскими землями и сонскими щелями в русских документах 80-х гг. XVI в. называют высокогорный участок р. Терек. Подробный анализ этого источника приводит в своей статье Газиков Б.Д., и, таким образом, приходит к выводу, что под сонскими кабаками подразумеваются селения, лежащие в междуречье Сунжи и Терека в верхнем течение[2].
Так начинается песня об очередном трагическом периоде в жизни ингушского народа, зафиксированный в памяти народа в форме песенного жанра «Илли». Один из этапов миграционных процессов запечатлен в песне, когда снова, спустя время после разорительных нашествий Тамерлана, обосновавшийся на плоскости народ, подвергся почти тотальному уничтожению со стороны новых кочевых орд, а остатки бежали в горы и долго еще не могли от понесенных потерь. В этой песне отражается народно-освободительная война, которая началась по прошествии пару десятков лет, когда ингуши в горах оправились, обзавелись семьями, взрастили сыновей. Так Чербыж, подвигам которого посвящена эта песнь, начинает мстить вместе со своими сыновьями кабардинским князьям. Он первый, кто из гор после выше описываемых событий, поселяется в Гвилети. С тех пор начинается новое заселение ингушами Дарьяльского ущелья, плоскостных земель, постепенно оттесняя кабардинцев с переменным успехом. Период XVII-XVIII веков в народном фольклоре отразился в преданиях и эпических песнях о борьбе за территории и взаимных набегах ингушских и кабардинских героев. Нужда в горах заставила ингушей бросить вызов более сильному врагу и ценой нечеловеческих усилий оттеснить врага из Тарской долины.
Рассматривая миграционные процессы в Ингушетии, Н.Г. Волкова пишет, что этническая карта территории создавалась в результате многочисленных и разнообразных миграционных процессов с конца ХVII в.[3]
И.А. Дахкильгов писал, что «Исторически общим проявлением для всех горных теснин являлась перенаселенность и волнообразные выходы из ущелий в предгорье, а затем и далее на равнину».[4]
В Х1Х веке, по мере закрепления позиций Российской империи на Кавказе эти процессы усугубились насильственными переселениями целых сел и обществ. В начале Х1Х в. Дарьяльское ущелье становится объектом особо пристального внимания Российской империи. С этого момента здесь начинаются бесконечные добровольно- принудительные переселения горцев. Как отмечает И.А. Дахкильгов, еще декабристы (Павел Пестель) предлагали выселить с Кавказа т.н. «немирных горцев» в разные места России и привести на их места русских поселенцев.[5] Наиболее сильно от этой политики царизма пострадали коренные жители этих мест – ингуши.
Бассейн р. Терек.
Направление миграционных процессов по бассейну р. Терек начались с возвращения ингушей в Дарьяльское ущелье не позднее 1589 г. (первое упоминание «Черебашева кабака»).
Про ингушское селение Гвилети упоминается во многих источниках. Не мало источников, в которых говорится о принадлежности Гвилети и его окрестностей ингушскому тейпу Гелатхой, собрал Б.Д. Газиков в сборнике материалов «Гелате».[6] В русских источниках впервые Гвилети упоминается в 1589 году как Черебашев кабак, через который проходили посольские пути.[7] Чербыж- легендарный персонаж из ингушских преданий и героико-эпической песни «Махкинан», опубликованной В. Козьминым в 1895 г. в газете «Кавказ».[8]
Как отмечает В. Шнирельман, самоназвание ингушей, этноним «галгай» в форме «калкай» встречается в русских источниках XVI-XVII вв.[9], «жившие около удобного перевала через Кавказских хребет галгаевцы были первыми, с кем знакомились пришельцы», — дополняет В. Шнирельман, ссылаясь на Е.И. Крупнова и А.Б. Виноградова. Н.Г. Волкова пишет про «ингушское село Гвилети»[10]. В Актах Кавказской Археографической комиссии говорится о Кистах, живущих направо от Хеви, «много живет их в Гвилети, -Хевском селении, близ Чми».[11]
Р. Кистинка
Царевич В. Багратиони
пишет: «Южнее этого, (р. выше Кистетии- прим. Д.Т.), находится Дзурдзукия с
постройками, селениями и башнями. Эти ущелья граничат: с востока Кавказом,
лежащим между Кисто-Дзурдзукией и Глигвом (Гhлигhви); с юга Кавказом,
растянувшимся между Пшаво-Хевсуретией и Дзурдзукией».[12]
Письменные
источники начала Х1Х в. свидетельствуют о том, что ингуши заселяли ущелье р.
Кистинки, которая впадает в Терек в районе с. Гвилети[13], где также проживали
ингуши. Место это называлось Охкар-чож. На картах того периода[14] в данном ущелье
фиксируются с. Мецхал, Арзи-чоч-корт, поселения с одноименными названиями есть
в Джейрахском ущелье. По неизвестным причинам эти места опустели уже в начале XVIII в. Еще в 1637 г. посольство Ф.
Волконского и А. Хватова прошло по этому ущелью по пути следования в Кахетию,
проходя мимо «кабаков горских владельцев.
А те кабаки стоят по обе стороны того ручья. А дворы у них каменные в
горах. А ходят мужики по-черкаски, а жонки носят на головах что роги вверх в
пол-аршина»[15]. Тоже посольство упоминают других поселенцев
Охкарий-чож – «детей Щановых» (возможно, речь идет об ингушском тейпе Шоанхо),
а также «каракалканцев Муци и Моздрюка».[16] Н.Г. Волкова упоминает,
что в середине Х1Х в. ингушские фамилии из Эрзи – Мамиловы, Яндиевы
и Алдагановы предъявили начальству округа свои права на земли, располагавшиеся
по ущелью Охкарий – чож (р. Кистинка), в документе ими указывается, что у них
эту территорию забрал генерал-майор Казбек.[17] Далее выясняется, что поселения ингуши
покинули из-за постоянных конфликтов с хевсурами, но пользоваться своими
наделами они еще продолжали, а генерал-майор Казбек запретил им пользоваться
этими землями, пользуясь своими служебными полномочиями. Данное заявление на
свое право на эту землю ингушских фамилий из Эрзи подтверждается наличием
топонимов ущелья р. Кистинка, такие как «Арзи-чоч-корт».[18] Миграция ингушского
населения ущелья р. Кистинка в ущелье р. Армхи Н.Г. Волкова относит к периоду
не ранее 30-х гг. XVIII в.[19]
Ущелье реки Армхи.
Река Армхи – правый приток Терека. Берет свое начало в высокогорном озере Амга-тэ. В нижнем течении р Армхи расположены села Эбан, Джейрах, Фуртоуг, Гоуст, Бейни, Пхемат, Эзми, Харп, Кашети, Духаргишт и др. Исчезли с карт средневековые поселения Тякхаст, Эгар-гала, Магар-гала и др. В Этих селениях проживали такие ингушские фамилий как Шоухаловы, Цицкиевы, Куштовы, Льяновы, Ахриевы, Боровы, Цуровы, Хаматхановы, Томовы, Мамиловы и мн.др.
По сообщению В. Багратиони, в «Географии Грузии» пишет: «Покончив с западной частью
(Кавказа), теперь мы переходим к странам, лежащим к востоку от Хеви. В конце
Хеви, где Арагва или Ломеки выходит на равнину, в эту Арагву впадает, выше от
селения Хетадзе, кистинская и дзурдзукская речка, которая истекает из гор
Дзурдзукии и ПшавоХевсуретии и течет по направлению от юга к северу. У впадения
ее в Ломеки находится Джариехи, огромная скала, которая огораживает большую
долину; скала эта с наружной стороны утесиста и потому место это чрезвычайно
замкнуто; тут имеется большая башня, обведенная, подобно крепости, стеною»[20].
По сообщению Т.Х. Муталиева, «В середине 40-х годов Х1Х в. Владикавказский комендант, отправляющий делегацию джейраховцев в Петербург, однозначно характеризует их как ингушей»[21]
Однако Н.Г. Волкова, ссылаясь на предания, указывает об осетинском происхождении фамилий Цуровых и Хаматхановых. [22]Но, по словам Н.Г. Волковой, ингушский старейшина говорил лишь о том, что «Цур и Хаматхан переселились из Осетии», что не одно и тоже. Эти слова подтверждаются данными осетинских старейшин из с. Саниба[23], которые свидетельствовали о том, что последние жители из числа ингушей с. Саниба, теснимые осетинами, переселились за Терек, а также данными, записанными Л.П. Семеновым в 1927 г. в Кобанском ущелье, о том, что ингуши в прошлом обитали в Куртатинском и Даргавском (Тагаурском) ущельях, которые ушли в Саниба, а потом из Саниба – за Терек[24]. «Санибанское ущелье, по ингушским преданиям, считается родиной ингушских нартов и самих ингушей… …В осетинском селении Саниба жители называют некоторые надземные склепы ингушскими» , — пишет Л.П. Семенов[25]. Не совсем понятно, почему Н.Г. Волкова не сопоставила эти два взаимодополняющих свидетельства вместо того, чтобы назвать происхождение этих двух фамилий «осетинским», и несколько раз повторять «об осетинских фамилиях, проживающих в низовьях р. Армхи», хотя в другом месте все же приводит последнее предание. С. Озиев в первой половине ХХ века записал со слов осетинского старика Бамбулата Д. Тулатова, что земли от среднего Кобана до Терека занимали галгаевцы и недалеко от среднего Кобана есть кладбище (склепы) «Маккхалон», а также, что Дударовы являлись ингушами.[26] «Время завершения иранизации ущелий восточной части Северной Осетии определяется упоминанием в предании о Тага и Курта кабардинцев, которые действовали с ними против ингушей.»- пишет осетинский исследователь В.Х. Тменов.[27] Косвенным подтверждением того, что Льяновы также мигрировали из горных ущелий, отходящих от Терека влево, теснимые кабардинцами и осетинами, может служить наличие таких топонимов как река и ущелье «Льядон», поселение «Лия»[28] и др. О том, что фамилия Льяновы не встречается среди осетин тут же указывает сама Н.Г. Волкова[29]. В своих комментариях к текстам преданий И. Дахкильгов высказывает мнение, что эти и другие фамилии мигрировали из Тагаурского, Санибанского, Куртатинского, Дарговаскаго, Цейского ущелий. Оставшаяся часть ингушей в этих ущельях была ассимилирована, «но многие, — считает ученый, — помнят свою древнюю этническую принадлежность»[30]. Следует упомянуть, что осетинские исследователи также считают, что осетинские фамилии Дударовы, Дзарахоховы, Цуровы и др. имеют ингушское происхождение.[31] Г. Хатисян в своей отчетной записке об экспедиции 1882 года писал: «Присутствовавшие при осмотре мною этой гробницы осетины, и между ними несколько тагауров… которые … сообщили мне и то, что по народному преданию, их страна, т.е. Тагаурская Осетия, когда-то, в очень отдаленные времена, находилась во владении кистин»[32]. Далее Г. Хатисян отмечает, что по рассказам осетин, они выбрасывали из склепов старые кости и хоронили в них своих умерших, что при развитом культе почитания предков в отношение своих усопших представляется невозможным.[33] К тому же в 1859 г., согласно архивных документов, почти все главы семей Джейрахского общества представили в комитет по разбору поземельных прав горцев Владикавказского округа свои родословные (в том числе и все главы семей Цуровых и Льяновых), из которых явствует, что их родословные насчитывали уже тогда от семи до одиннадцати и больше поколений, и все они считали себя ингушами»-, пишет Ш. Дахкильгов, ссылаясь на первоисточник (ЦГА СОАССР, ф.291, оп. 1. ед.хр. 28; ф. 252, оп.1., л. 50).[34]
Вернемся в ущелье Армхи. Рассмотрим топонимику нижнего течения р. Армхи. Н.Г. Волкова называет ингушские поселения в нижнем течении Армхи и фамилии поселенцев на осетинский манер ссылаясь на сведения ЦГВИА, а также на Ю. Клапрота: «Калмыкау», «Уаллагкау», далее по- ингушски: «Пхемат», большой и малый Оьзми (Эзми), фамилии – Цурате, Ленате[35]. Данная интерпретация ингушских поселений «Эг1ар г1ал» (инг- «Нижнее поселение (башня)»), «Маг1ар г1ал (инг- «Верхнее поселение (башня)»), «Пхьематт» («место, стоянка селения»), «Эзми (Эрзми)»- «Обильное тростником» и др, неверная, т.к. топонимы эти имеют совершенно ясную этимологию на ингушском языке, встречаются в многочисленных преданиях, ингушском нарстском эпосе[36] и т.д., в то время, как осетинское звучание этих сел в ингушском фольклоре и топонимии не зафиксировано. Почему в свое время Ю. Клапрот и И. Бларамберг (участник карательной экспедиции генерал – майора Абхазова против ингушей, на воспоминания которого также указывает Н.Г. Волкова) записали осетинское звучание этих сел и фамилий становится понятным, когда выясняется, что проводниками и у первого, и второго были осетины.[37]
Об устоявшейся практике сопровождения военных и научных экспедиций тагаурскими и моздокскими осетинами –проводниками пишет Б.А. Калоев.[38]
Ф.Ф. Торнау, который принимал участие в этой экспедиции против горный ингушей, об аулах на правом берегу Терека, в ущелье Армхи, пишет: «Первый день обошелся самым мирным образом. Мы прошли мимо одного пустого аула, сделав несколько более десяти верст, остановились возле второго, также покинутого селения. Галгаевцы побросали свои жилища и бежали с семействами и стадами в мало приступные расселины снегового хребта, откуда по мере нашего приближения уходили все выше. Для наказания их нам оставалось только разорять аулы и косить их скудные посевы, обращавшиеся на прокорм наших лошадей. Уничтожить их аулы было нелегкой задачей… …Почти в каждом большом селении встречались высокие башни так прочно сложенные из тесанного камня, что наша горная артиллерия оказалась против них вовсе недействительною… … Пешие осетины шли в голове отряда, указывая дорогу».[39] Из этого сообщения следует, что в 1830-х гг первые два поселения в ущелье «были покинуты галгаевцами» накануне прибытия туда карательной экспедиции, в каждом поселении были характерные для ингушских селений высокие башни и замки, а также объяснение, почему села получили в письменных источниках того времени осетинское звучание: «пешие осетины шли в голове отряда, указывая дорогу».
Доподлинно известны имена строителей башен –ингушей- в с. Фуртоуг, Джейрах, Обэн и других, где Волкова локализует осетин. Башня с пирамидально-ступенчатой крышей в с. Джейрах была построена для Цуровых, согласно датировке радиоуглеродного анализа 1641- 1668 гг.[40], строителями Арски и Джарси – потомками Джейрахолга, который пришел в эту местность из «Душки» через Пуй (место слияния рек Гулой-хий и Ассы в Таргимской котловине). Сам Джейрахолг для своих трех сыновей соорудил три склепа на этом месте.[41] Примеры строительства подобных башен у осетин не известны. По этому поводу осетинский исследователь Г.А. Кокиев писал, что «превосходство надо признать за ингушскими и чеченскими башнями, в которых чувствуется своеобразная культура и высокая техника».[42] О том, что осетины не строили таких башен говорят осетинские предания. Есть материал А. Скачкова «О постройке башни в Донисаре»: «Ты спрашиваешь, почему в Донисаре такая красивая башня? Правда, она не похожа на другие? Мы, ироны, не умели строить таких башен…»[43]. Кавказовед, осетинский ученый Б.А. Калоев также отмечает, что местные жители считают памятники материальной культуры (склепы и башни) наследием прежних, древних, обитателей этих ущелий.[44] То же самое он говорит относительно названий населённых пунктов, ущелий, рек, многие из которых не поддаются расшифровке на осетинском языке.[45]
Следует упомянуть, что осетины нанимались на сезонные работы к ингушам, проживающим в ущелье Армхи[46], к Цуровым они нанимались на постоянные работы в качестве домашней прислуги. А также существуют многочисленные сведения о том, что в ингушских селах укрывались осетинские беглецы, спасаясь от произвола своих представителей более сильных кланов[47]. Поэтому их присутствие в данном ущелье в какой-то отрезок времени вполне объяснимо, но о постоянном проживании на данной территории осетин в Х1Х в. речь идти не может, т.к. им не позволялось, согласно ингушскому адату, хоронить своих людей на этой территории. В Джейрахском районе нет ни одного осетинского кладбища или склепа.
Думаем, уместно вспомнить слова А.Л. Зиссермана, который справедливо заметил, что «большая часть русских называет совершенно неправильно осетинами всех жителей по Военно-Грузинской дороге».[48]
Жители древнего замкового комплекса Фуртоуг – (инг. Фоартаг1е), основателями которого Н.Г. Волкова называет выходцев из Осетии, рассказали Л.П. Семенову, что ингуши в Фуртоуге поселились 500 лет назад, а до них здесь жил мифический народ «джелты»[49]. По словам 90-летнего Эджи Ахриева, первые поселенцы в Фуртоуге Ахриевы, Льяновы и Боровы. Этимология топонима «Фуртоуг» объясняется, как и аналогичные топонимы при выходе из других стратегически важных ущелий: «Фоарте» в Ассиновском ущелье у самого ее выхода на равнину, и «Фоартинга», «Фоарта» в теснине между горами Ерды-корт и Кер-лам в ущелье реки Фортанга, а именно — «расположенное в горловине» или «горловина».[50]
Таким образом, исследователь М. Х. Гандаур-Эги пришел к выводу, что теснины у самого выхода на равнину по ингушской традиции получали анатомическое название «горловина»- «Фоарте» «Фоартинга», «Фоартаг1е», означающее укрепленную теснину.
Известен Фуртоуг своими зодчими. Один из них Дуго Ахриев, дед упомянутого выше старожила, прославился далеко за пределами своего края своим мастерством. Руками его возведены многочисленные башни, храмы и склепы. Его пригласили также Мамсуровы для строительства башни в Даргавсе.[51] Еще одним очень важным фактом, свидетельствующим о проживании именно ингушей в данном замковом комплексе, служат склепы. В Фуртоуге есть множество именных склепов, такие как «Дуги-1имар» — «склеп Дуги» (того самого строителя), «Дяци- 1имар» (имя Дяци значится в родословной Льяновых, до сих пор одна из ветвей Льяновых называется Дяци-наькъан) и др.
Согласно ингушскому преданию, записанному и опубликованному во второй половине Х1Х в. Ч. Ахриевым, первым в Джейрах переселился Леван (из Галгаевского ущелья).[52] В другом предании, записанном И. Дахкильговым в 1974 г. со слов Цурова Инала Керимовича и Льянова Османа Бунхоевича, первыми в Джейрахе поселились Чур и Хаматхан. У их племянника Джерхольга, который поселился рядом с ними были три сына: Лян, Ахарг и Бор. Лян остался жить в Джейрахе, Бор основал Эзми, а Ахарг- Фуртовг.[53]
Еще один топоним, ставший традиционным в ингушской народной топонимике у входа в ущелье, теснину – Кур-гала (инг. Кур-г1ала- досл. «Гордая башня»). Этот топоним встречается в ущелье рек Армхи, Асса, Фортанга. В ущелье Армхи эта древняя сторожевая башня высотой в 5 этажей- 23 метра- находилась на правом берегу р. Терек на мысе К1ульми-ц1ог, немного выше впадения в Терек р. Армхи. Согласно преданиям, записанными Уствольской и Д. Чахкиевым, там несли постоянную охранную службу ингушские войны.[54]
Башня являлась стратегическим пунктом, позволяла контролировать Дарьяльских проход.
Ингушский этнограф Ч.Э. Ахриев сообщает, что в конце Х1Х в. ингуши совместно с осетинами следили за дорогой в Дарьяльском ущелье и брали плату за проезд через ущелье. Если допустить мысль о том, что в районе нижнего течения р. Армхи проживали осетины, то для ингушей контроль над дорогой в Дарьяльском ущелье не представляется возможным. В предании, записанном М.А. Аушевой в 1965 г., дорогу по Тереку через Дарьяльское ущелье ингуши называли «Кираникъ» (караванной дорогой). По сообщению информатора контролировали Янд и Мамилг, они держали там охрану и с проходящих брали пошлину[55]. Т.Х. Муталиев придерживается мнения, что на рубеже XVII-XVIII вв. «в период движения осетин к левому берегу Терека на линию Ларс-Балта» не все ингуши ушли из горных ущелий Северной Осетии и среди осетин-тагаурцев должно быть немало людей, имеющих ингушские корни.[56]
Еще один весьма любопытный момент в песне – Илли «Махкинан», который мы хотели бы подчеркнуть. Мы выше привели строфы песни, в которых рассказывается о том, как на спящих ингушей напали «ногайские орды с толпой кабардинских князей» и истребили население: «Скоро управился враг беспощадный с нашим несчастным народом… Кто уцелел, так бежал прямо в горы, спасаться в скалистых пещерах… Туда же дополз и Чербыж безбородый – предок гулетцев, израненный страшно…». По словам в песне понятно, что Чербыж бежал либо с предгорий, либо с плоскости («Большая Сунжа» – «горы ачалукские», скорее всего, речь об окрестности Назрани). Произошло это не ранее XVI в. О том, что именно в это время на земли Центрального Кавказа пришли кабардинские и ногайские племена, указывают многие авторы: Г.А. Кокиев, В.Л. Альбанский, Н.Г. Волкова[57] и др. Б.Д. Газиков пишет, ссылаясь на первоисточник, что нашествие это закончилось уничтожением «164 кабака» и «4 городка»[58]. В кабардинском фольклоре также сохранились события того времени.[59] Далее в ингушской песне «Махкинан» выживший, окрепший Чербыж мстит кабардинскому князю и судьба его сводит с грузинским князем Леваном, на вопрос которого, кто он, отвечает: «Галга я чистейший, при том же незнатный. Живу в Аулурте в собственном доме, на речке Джейрах-Айрамахи»[60]. Примечательно, что Чербыж называет себя «Галгаем чистейшим», тогда как сам родом из предгорной или плоскостной части, а на данный момент живет в районе т.н. «кистов» или «фяппи». Из этого, на наш взгляд следует, что этноним в «Г1алг1а» использовался не только в обществе т.н. галгаевцев на Ассе, но и плоскостные, предгорные и горные общества использовали этот этноним в качестве самоназвания.
Из существующих данных очевидно, что никто другой с запада в указанный период не могли оказаться на правом берегу р. Терек раньше ингушей.
Многочисленные архитектурные памятники традиционного ингушского зодчества: башни, склепы, ядро образные мавзолеи, капища (ц1ув), храмы и надмогильные памятники, богатая ингушская народная топонимика[61], а также народный (как и ингушский, так и осетинский) фольклор не оставляют никаких сомнений, что ингуши являются аборигенами упомянутых выше ущелий. В связи с различными обстоятельствами оставшееся в живое ингушское население покинуло ущелья Даргавское, Куртатинское, Саниба, Кистинское и др., оставив после себя замечательные памятники ингушского зодчества.
Ларс.
По сообщению Н.Г. Волковой, русские источники XVI-XVII в. дают основание предполагать, что в это время в районе Ларса проживало «вайнахское население»[62]. В одном из документов описывается владелец «Ларсова кабака» Султан-Мурза, который неоднократно подчеркивал свое «братство» с Шах-Мурзой Окоцким. Н.Г. Волкова приводит рассказ Шах-Мурзы, из которого становится ясно, что Дарьяльское ущелье для него было совершенно доступно для препровождения русских послов через этот участок.[63]
Этот документ, а также несколько преданий ингушского фольклора позволило ряду исследователей утверждать, что Дударовы из Ларса являются по происхождению аккинцами. В своем исследовании профессор И. Сампиев указывает на неточность переводов данных преданий с ингушского языка, что внесло путаницу в определении этнической принадлежности ларсовских Дударовых[64]. Так, в оригинальных текстах в этих преданиях речь идет об ингушском селении Кий, близ с. Г1ул в Цоринском обществе, что по ошибке или намеренно в переводах было заменено на «Акки».[65]
В том, что родоначальник осетинских и ингушских Дударовых был ингушской национальности нет никаких сомнений.[66] Его сыном Ердом, строителем- зодчим, на территории горной Ингушетии было воздвигнуто множество боевых башен, храмов и склепов. Семья Дудара, согласно преданию, проживала в Дарьяльском ущелье в местности, где находится Ларс. Его отец был женат на дочери кабардинского князя Мударова. Однажды случилось несчастье и кабардинский мальчик, который жил у них погиб, за что Мударовы истребили всю семью и в живых осталась только его мать – кабардинка – и Дудар в ее утробе. Его мать с семейной казной бежала с ним — младенцем- в Джейрахское ущелье к матери мужа. Когда мальчик начал подрастать, узнав о том, что его родня вся перебита Мударовыми, он попросился к ним изучать кабардинский язык, там мальчик в отместку убил много своих сверстников. Мать в страхе перед местью бежала с ним к аккинцам, где Дудар вырос, возмужал. Люди его уважали, а казна, привезенная матерью, позволяла ему безбедно существовать. У Дудара подросли сыновья и он вместе с ними, оставив одного из них – Шахмурзу, который для аккинцев стал князем- в Акки, через Кей начал свой миграционный путь к родине. С ним была сильная дружина и сын- строитель. Так путь Дудара и его семьи лежал по селениям Таргим- Биср -Салги (Маготе)- Тярш – Керахе- Мэлар – Духьаргишт- Дудар-г1ала- Балта – Чми – Ларс. Ингуши говорили, что с того момента, как Дудар со своей дружиной поселился в Ларсе, набеги кабардинских князей в обход г. Мят-лом прекратились. Кабардинцы сказали ему: «Раз ты идешь к Тереку, мы готовы засчитать земли по Тереку с одного берега взамен убитых тобой наших людей, а землю по другому берегу мы мирно передаем тебе». На что Дудар ответил: «Те ваши, кого я убил, пошли в зачет ранее вами убитых моего отца и родственников. Теперь же я возвращаюсь на земли своих предков. Если хотите мира, то с миром уходите!». Увидев его многочисленное войско, кабардинцы решили уступить ему этот участок и с тех пор начали постепенно отступать вниз по ущелью, а ингуши возвращаться на свои земли. «Раньше кабардинцы делали набеги на нас, а теперь ингуши стали делать ответные набеги».[67] Еще один фольклорный источник, рассказывающий о борьбе Дудара с убийцами его отца и родственников. Это песня – Илли «Призыв матери Дудара», записанная А-М. М. Дударовым на ингушском языке в 1980 г. от Боковой-Дударовой Изахат Исиевны 1896 г.р., с. С. Ачалуки.[68]
Ю. Клапрот пишет, что осетины, которые спустились из Алагирского ущелья и поселились в районе Ларса, Чми и Балта в 20-х гг. XVIII в. платили ингушам за право пользование этой землей: «Осетины Слонате за пользование землей, на которой находились селения Ларс, Чми, Балташ, издавна платили ингушам подати»[69]. Илальд Сланов был первый осетинский поселенец в районе Чми, которого приютили ингуши Дударовы в 1730-х годах, и который за пользование землей платил им дань, о чем и говорит Ю. Клапрот.[70] Ингушский исследователь связывает имя Илальд Сланова с ингушской ветвью «Соала-наькъан», примкнувшая к Дударовым.[71]
«Пространство земли на правом берегу Терека, от Сунжи и до Терека и Кабардинского хребта, принадлежащее также Мударовым и Ахловым, оставшееся пустопорожним после чумы и покинутое жителями по разным причинам, было отдано Назрановским ингушам… и Дударовым»[72] — пишет Б.П. Берозов. Следует отметить, что осетинский исследователь Б.П. Берозов, лукавит в своем труде «Переселение осетин с гор на плоскость», в котором он упорно игнорирует ингушей не только на р. Терек, но и в Тарской долине, и, в случае упоминания, пишет, что «было отдано» в то время, как независимых и достоверных источников, свидетельствующих о том, что на момент появления здесь русских военных, послов, картографов, ингушские поселения имели место быть, а некоторые из них были довольно внушительных размеров. Чума, действительно неоднократно свирепствовала на данной территории, в результате чего опустошались некоторые территории, на которые под покровительством России переселялись горные осетины.
Инициаторами переселения с гор в предгорные районы выступили Дударовы- пишет продолжает Б.П. Берозов- в XVII-XVIII вв. они основали сс. Балта, Редант, а также Дзауджикау и Ирыкау.
О принадлежности ингушам земли, на которой были основаны Ларс, Балта и Чми, и за которые поселившиеся там осетины платили «подать» ингушам, мы указали чуть выше. О селении Балта в ингушском предании, записанном И. Дахкильговым в 1965 г. со слов жителя с. Яндиево Албакова М.Т., первым в Балте поселился Эги. Эги жил в Эгикале, оставил своих старших сыновей там и двинулся вниз по ущелью Ассы, пытался обосноваться в Эрш, но скудные пастбища не годились для его многочисленного стада, потом пытался закрепиться в Алкуне, но постоянная вражда с Цечовыми заставила его прийти в Балту, где он и умер и похоронен. После его смерти, его сын по имени Эбан переселился в местечко недалеко от Джейраха, побратался с Льяновыми, построил там башни и основал, таким образом, с. Эбан.[73]
Любопытно сообщение генерала М. Баева, который приводит в своей статье Т.Х. Муталиев, по поводу основания с. Редант: о том, что в 1813 г. Владикавказский комендант предложил Т.Дударову переселиться ближе к крепости на левый берег Терека. «Дударов, имевший вес между соседними галгаевцами по причине родственных с ними связей принял предложение» и образовал хутор Футхуз. (Редант- Д.Т.)[74] Из Выписки из объяснительной записки к проекту установления областных границ между Ингушской и Осетинской областями от 24 августа 1924 г.: «Район с.с. Ларс. Чми, Балта и Редант еще задолго до покорения Кавказа русскими был населяем кабардинцами. Последние были вытеснены оттуда в нынешнюю Малую Кабарду ингушскими племенами Мецхальского и Джейраховского общества, пришедшими из верховьев р. Ассы и бассейна реки Кистинки. Эти пришельцы осели не только в упоминаемом здесь районе левого берега реки Терек, но также и на правом берегу. На левом берегу осели преимущественно ингуши – мецхальцы, а на правом – джейраховцы… …при этом ингуши остаются в этом районе преобладающим населением, и такое положение сохраняется по сей день, несмотря на вынужденный под напором Добровольческой армии уход оттуда в 1919 году части ингушей, а также, не смотря на все попытки Осетинского округа, особенно усилившиеся с 1923 года, выжить из этого района ингушское население. … Что касается Редантского района, состоящего из хуторов исключительно с ингушским населением: Редант, Льянова, Попова… …земли эти, бывшие, когда –то помещичьими, перекупались трудовыми ингушами горных обществ Джейраховского и Мецхальского, начиная с 1884 года, и к 1916 году ими было скуплено 1476 десятин, по преимуществу земель сельхозназначения с лесами. …на южной стороне и сейчас имеются трудовые сады граждан Джамбулатовых, Гулиева Эльмурзы, Льянова, Зориевых и др.» (НА ЧР. Ы.р. 138, Оп.1. ед.хр. 102, л.л. 236-239)[75]
Буро (Владикавказ)
«Ирыкау был основан горцами одновременно с крепостью Владикавказ, а о времени основания и основателях Дзауджикау нет никаких сведений. – пишет Б.П. Берозов. Далее автор приводит единственное предание об основании этого села в осетинских источниках: «Дзауджикау основал житель Куртатинского ущелья Дзауаг Бугулов в середине XVIII века, бежавший с родины по причине кровной мести…Он, не выдержав многочисленных обид и насилия феодала, убил его и после долгих скитаний нашел убежище и надежную защиту у своих соседей ингушей».[76] По тексту предания ясно, что Дзауаг Бугулов сам не мог быть феодалом, его угнетали и вообще феодалов в Куртатинском ущелье не было. Он убежал и нашел надежную защиту у своих «соседей» ингушей (курсив – Д.Т.). Не понятно, каким образом беглец, не имея за собой ни материального благосостояния, ни благородного происхождения, ни надежной дружины сумел основать или возглавить село, в котором он укрывался и являлся гостем. 1807 г. в этом селении побывал Ю. Клапрот, который, покинув крепость Владикавказ, через 4 версты оказался в ингушской деревне «Ssaukqua» (Заур-коа – Д.Т.), которое русские называют теперь Заурова…[77] От этого селения из долины видна только высокая коническая башня, построенная из очень белого известняка. В Саурове живут ингуши вместе с осетинскими беглецами…, последние по количеству превышают первых, так что это селение можно считать также и осетинским, как и ингушским»[78].
Особый интерес вызывает сообщение о «конической башне». Известно, что на этом месте находилась башня Гудантовых из тейпа Торшхо. Газета «терские ведомости» в 1911 году опубликовала статью «Начало Владикавказа», в которой есть интересные сведения об этой башне: «11 марта 1794 года… … В этот день к нему явились депутации из соседних селений ингушей: Заур, Тоти и Темурки… Начальник отряда генерал-аншеф Толмачев – 2 был приглашен вечером в гости в стариный галуан[79] (башня) рода Гудантовых. Здесь с высоты галуана, он со штабом обозрел окрестность и выбрал место будущего укрепления. На другой день … было заложено укрепление и названо Владикавказ»[80] Согласно древним адатам, ингуши строили боевую башню не только для обороны, но и как символ независимости и право обладания данным участком. Известно, что строителям ингушам, которые за очень высокую плату строили оборонительные башни осетинским княжеским фамилиям, чеченцам, дигорцам и др., запрещено было возводить башню с пирамидально-ступенчатой крышей тем, кто не являлся их соплеменником. По сему становится очевидным, что Клапрот описывает селение, которое основала влиятельная независимая ингушская фамилия. В ингушских источниках это поселение называется «Заур-ков», что и попытался воспроизвести Клапрот в своих заметках: «Ssaukqua». Наличие в крепости многочисленных осетинских беженцев, которых укрыли от жестоких феодалов у себя ингушские фамилии, не означало, что осетины имели равные права с ингушами в селе. Как правило, таким людям не дается на постоянное возделывание земельный участок, а также не позволяется строить каменные жилища, тем самым постоянно подчеркивая их статус как временных жильцов поселения. Еще одним условием пребывания беглецов на ингушской земле был запрет хоронить своих умерших в окрестностях села. Свидетелем последнего, «обряда» стал А.С. Пушкин во время своего путешествия по Кавказу. Оказавшись во Владикавказе, он посетил рядом лежащее «осетинское» село, где стал свидетелем похоронного обряда, при котором осетины положили своего покойника на телегу и им предстояло везти его в горы, за 30 верст, чтобы похоронить. «К сожалению, никто не мог объяснить мне сих обрядов»- заключает свое повествование поэт.[81] О том, что крепость Владикавказ основана на территориях близ ингушских поселений, существует много свидетельств и исследований: К.Кох, Б.В. Скитский, Н. Грабовский, Г.Г. Москвич, заметки в газете «Терские ведомости», Я. Рейнеггс, С. Броневский, П.Г. Бутков, В.П. Христианович, Е.И. Крупнов, Н.М. Суэтин, Д.В. Ракович[82] и др. Однако ингушские села близ кр. Владикавказ были разрушены в 1830 г., а жители расселены по другим плоскостным ингушским селениям.[83]
Подводя итоги по этническому составу сел, основанных до строительства крепости Владикавказ, мы пришли к выводу, что, по сообщениям путешественников, военных и др, в окрестностях Владикавказа находились три ингушских села: Заурово, Тоти, Темурхово, в которых проживали Гудантовы, Долгиевы, Мальсаговы, Хутиевы, Ужаховы, Бековы, Гелисхановы и мн.др. ингушские фамилии. В «Запросе из канцелярии Грузино-Имеретинской синодальной конторы в канцелярию осетинской духовной комиссии…» сообщается, что ученик Тифлисского духовного училища Сергей Базорки нродился в «ингушском селении Темурков-аул, близ Владикавказа»[84]. На данной территории была воздвигнута ингушская боевая башня, обнесенная стеной. У ингушей укрывались осетинские беглецы. Они свою слободу основали только после
Н.Г. Волкова пишет в своем исследовании: «Если почти все ХVII столетие миграции осетин в северном направлении были минимальны, и они устремлялись преимущественно на юг, за хребет, в Грузию, то в начале Х1Х в., а особенно в 20-е годы, эта ситуация меняется. Именно в этот период в пределах Владикавказской равнины возникает множество осетинских, в основном, иронских, селений. О том, что в первой четверти Х1Х в. примеры переселения осетин в Моздок и Владикавказ были единичными, в своей книге «Алагир» пишет краевед, К.П.Попов. И только после указания о переселении генерала Ермолова, начинают массово переселяться на равнину.[85]
О том, что большое племя ингушей живут на этой территории уже 1745 г. в., пишет еще Вахушти Багратиониш в своем труде «География Грузии», в котором он выделяет два населенных пункта ингушей – Джариехи (Джейрах – Д.Т.) и Ангусти (Ангушт, современный Пригородный район РСО-А – Д.Т.) Он пишет, что «Ангусти» селение большое, со строениями и селениями (курсив – Д.Т.).[86]
Заселение Тарской долины ингушами уже в начале XVIII в., также подтверждаются многочисленными народными преданиями. Ингушский народный фольклор сохранил много имен многих героев, отстаивавших землю и свободу своего народа (Эджи Ахк, Ахч Ярыж, [87]
Л. Штедер писал об ингушах следующее: «Эта колония благодаря ее мужеству и силе нации могла обороняться, при каждой попытке раз за разом сбрасывая гнет кабардинцев, причем недавно погиб один из знатнейших кабардинских князей».[88] О сопротивлении кабардинским князьям ингушской «колонии Шалха» указывал в своем «Путешестиви…» Ю. Клапрот.[89]
Во второй половине XVIII в. миграционный поток ингушей по правобережью Терека, обоим берегам Сунжи и Камбилеевки приобрел массовый характер. Ангушт в период массовых миграционных процессов ингушских обществ выполнял роль, по выражению Н.Д. Кодзоева, перевалочного пункта.[90]
А.И.
Гюльденштед в 1770 году привел данные о 24
(25) ингушских селах у выхода р. Камбелеевка и Сунжа из горных ущелий[91]. В Шолхи только по одной-
левой- стороне р. Камбелеевка Л. Штедер в 1781 году насчитал 200 ингушских
семей и в то еще время жители села не помнили, когда и в каком поколении было
основано село.[92]
И еще век счпустя Н.К. Зейдлиц, посетивший этот ингушский район, сообщает о
«множестве каменных башен, разбросанных
по всей долине», которые «до сих пор свидетельствуют о прежних
обитателях этой местности».[93] О шестидесяти ингушских
башнях в Тарской долине пишет ингушский этнограф Ч.Э. Ахриев.[94]
[1] Козьмин В. Махкинан. Газета «Кавказ» 1895, № 98.
[2] Газиков Б.Д. Кабардинские завоевания в Ингушетии во второй половине XVI в.// Взгляд в прошлое. Назрань, 2002, с.60-61.
[3] Волкова
[4] Дахкильгов И.А. Ингушский нартский эпос. Нальчик. 2012, с. 407.
[5] Там же; Гордин Я. Что увлекло Россию на Кавказ?// Звезда. 1997. № 10. С. 96.
[6] Газиков Б.Д. указ.соч. с. 19
[7] Газиков Б.Д. указ.соч., с. 20.
[8] Козьмин В. Махкинан// Газета «Кавказ №98, 1895.
[9] Шнирельман В. Быть аланами. М., 2007, с. 206.
[10] Волкова Н.Г. указ. соч. с. 146
[11] Акты Кавказской Археографической комиссии. 1866.
[12] Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России//Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, №22, 1897, с. 79-80;
[13] Волкова Н.Г. указ. соч. с. 146
[14] карта
[15] М.А. Полиетов. Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений. 1615-1640 гг. Тбилиси. 1937, с. 251
[16] Волкова 149
[17] Волкова 149, ЦГИА ГрузССР, ф. 545, оп.1, д.3226, л. 1 об.
[18] Волкова Н.Г. указ. соч. 148
[19] Волкова Н.Г. указ. соч. 150
[20] Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России//Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, №22, 1897, с. 79.
[21] Муталиев Т.Х. указ. соч. с. 135
[22] Н.Г. Волкова Этнический состав населения Северного Кавказа ХVIII- в начале ХХ века. М., 1974, с. 130
[23] Ингушетия и ингуши. Сборник материалов. Составитель Яндиева М. Назрань- Москва, 1999, с. 241.
[24] Л.П. Семенов Археологические и этнографические разыскания в горной Ингушетии в 1925-1832 гг. Грозный, 1963, с.27
[25] Семенов Л.П. указ. соч. с. 22-27
[26] Ингушетия и ингуши. Сборник материалов. Составитель Яндиева М. Назрань- Москва, 1999, с. 241.
[27] В.Х. Тменов Несколько страниц из этнической истории осетин.//Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе. 1989, с.125
[28] Пономарев С.В., Беднов Б.В. Тепли, Джимарай, Казбек. М., 1985. С. 27, 33-37.
[29] Волкова Н.Г. указ соч. с. 144
[30] Антология ингушского фольклора. Т. 7, Нальчик, 2010, с. 332
[31] Магометов А.Х. Культура и быт осетинского народа. Владикавказ, 2011, с.32.
[32] Г. Хатисян (Отчетная записка члена экспедиции 1882 года по исследованию кавказских пещер Гавр Хатисяна. 4. 11. О раскопках древних могил. – Архив ИИМК (Санкт – Петербург), ф.3. д.589. л.18
[33] Газиков Б.Д. Этнический состав населения средневековой Осетии. Назрань, 2002. С. 56.
[34] Дахкильгов Ш. По следам легенды// Ингушетия: Исторические параллели.
[35] Волкова Н.Г. указ. соч. с.144
[37] Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. М., 2005. с. 333-334. Дахкильгов Ш. По следам легенды// Ингушетия. Исторические параллели.
[38] Калоев Б.А. Моздокские осетины. М., 1995, с.12;
[39] Ф.Ф. Торнау Воспоминания кавказского офицера. М, 2008. с. 80-81
[40] У.Б. Гадиев., В.В. Мацковский. Датировки памятников архитектуры горной Ингушетии методом радиоуглеродного анализа// Сборник тезисов докладов XXX «Крупновских чтений» по археологии Северного Кавказа». Карачаевск, 2018. С.429
[41] Антология ингушского фольклора. Т.7., Нальчик, 2010, с. 56.
[42] Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии // ИЮО НИИК Вып. 1-2, Сталинир, 1933.
[43] Скачков А. Легенды и предания осетин// Терские ведомости. 1905. № 236. 9 ноября, с. 3.; Газиков Б. Д. Гелате, Нальчик, 2015 с.7.
[44] Калоев Б.А. Осетины. М., 1967, с. 38
[45] Калоев Б.А. указ.соч. с. 13-14
[46] Калоев Б.А. Записки кавказоведа. Владикавказ, 2002. с. 277; Информатор Ярыжев И.Г. 1926 г.р., с. Ляжги.
[47] Берозов Б.П. указ соч. с. 42.; «Социалистическая Осетия», 1951, 28 окт.; Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1087-1808 гг. – «Известия СОНИИ, т. Х11, с. 240.
[48] Зиссерман А.Л. Десять лет на Кавказе// Современник. СПб., 1854. Т. ХLVII. Отд. V. С.7., Газиков Б.Д. Гелате. Нальчик, 2015. С.17.
[49] Семенов с. 26
[50] Гандаур- Эги М.Х.. Ингушская топонимия верховьев рек Арагва и Терек// Вестник Археологического центра Вып IV, Назрань 2012, с. 103-104.
[51] Гандаур- Эги М. Х. указ. соч. с. 103
[52] Ахриев Ч. Ингуши (их предания, верования и поверия) // ССКГ. Тифлис,1875. Т. 8. С. 30-31.
[53] Антология ингушского фольклора. Т.7., Нальчик, 2010, с. 56.
[54] Чахкиев Д.Ю. Древности Горной Ингушетии. Назрань, 2003, ч.1, с. 8.
[55] Антология ингушского фольклора. Т.7., Нальчик, 2010, с. 67.
[56] Муталиев Т.Х. указ. соч., с. 135
[57] Дударов А.-М. М. Поход Темрюка в Ингушетию 1562 года и героический эпос ингушей// Ингушетия: о набегах, законе и беззаконии. Назрань, 2012, с.15-16
[58] Газиков Б.Д. Взгляд в прошлое. Назрань, 2002. С. 61
[59] Антология кабардинской поэзии. М., 1957, с. 71.
[60] Козьмин В. Махкинан. Газета «Кавказ» 1895, № 98.
[61] Вагапов Я.С. Проблема происхождения нахского этноса в свете данных лингвистики// Проблемы происхождения нахских народов. Махачкала, 1996. С.162; Гандаур-Эги М.Х. указ соч. с.57-123.
[62] Волкова Н.Г. Указ. соч. с. 125
[63] Волкова Н.Г. указ. соч. с. 126
[64] Сампиев Исропил Аккинцы в Дарьяле и Армхинском ущелье: деконструкция исторического мифа// «Кавказ и глобализация», Т 8, Вып. 3-4, 2014 г. с. 14-15.
[65] Там же.
[66] Сангариев С. В кривом зеркале// Грозненский рабочий. 1976, 11 января.
[67] Антология ингушского фольклора. Т.8 Нальчик 2010, с. 37-40, 46;
[68] Дударов А.-М. М. Дударов Поход Темрюка в Ингушетию 1562 года и героический эпос ингушей//Ингушетия о набегах, законе и беззаконии. К 20-летию Закона «О реабилитации репрессированных народов» Назрань, 2012. С.31-38.
[69] Klaproth. Op. cit., Bd. II, S. 669
[70] Газиков Б.Д. указ. соч. с.15.
[71] Дахкильгов Ш. указ. соч.
[72] Берозов Б.П. Переселение осетин с гор на плоскость. Орджоникидзе. 1980, с. 52; ЦГВИА, ф.13454, оп.1, д.511, л. 5.
[73] Антология ингушского фольклора. Т.7., Нальчик, 2010, с. 92.
[74] Муталиев Т.Х. указ. соч. с.133
[75] Ингушетия и ингуши. Т 2. Сборник материалов. Составитель М. Яндиева. Назрань-Москва, 2001, 342-350.
[76] Берозов Б.П. указ соч. с. 42. ; «Социалистическая Осетия», 1951, 28 окт.
[77] Klaproth J. Reise in den Kaukasus und nach Georgien Unter-nommen in den Jahen 1807 und 1808. Erster Band, Halle und Berlin, 1812. S. 656. Перевод Газиков Б.Д. Гелате. Нальчик. 2015. с. 17
[78] Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1087-1808 гг. – «Известия СОНИИ, т. Х11, с. 240.
[79] Ингушское название жилой башни – «Г1ала»
[80] «Бывалый» Газета «Терские ведомости», 1911, № 71, 31 марта.
[81] Пушкин А.С. Путешествiе въ Арзурумъ во время похода 1829 года// Современникъ. СПб. 1836. № 1. С. 27. Газиков Б.Д. Гелате. Нальчик. 2015. С.19
[82] Материалы по истории Владикавказа. Назрань. 2002. С. 4-21
[83] Берозов Б.П. указ соч. с. 43
[84] Ингушетия в политике Российской империи на Кавказе. Х1Х век. Сборник документов и материалов. Составитель Картоев М.М., Магас, 2014 с.69; ЦГИА ГРУЗИИ. Ф. 488. Оп. 1. Д. 5632. Л. 1-1. ОБ.
[85] Попов К.П. Алагир. Владикавказ, 1996, с. 56.
[86] Муталиев Т.Х. указ. соч. с.127
[87] Антология ингушского фольклора, Т 8, Нальчик, 2010, с.77, 124-128; Антология ингушского фольклора Т. 7, Нальчик, 2010, с. 95-96, 316; Козьмин В. указ.соч.
[88] Штедер Л.
[89] Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. – «Известия СОНИИ, т. Х11, с. 188
[90] Кодзоев Н.Д. К истории Ангушта// Известия ИнгНИИГУ им. Ч. Ахриева, Магас, 2013, с. 63.
[91] Муталиев Т.Х. указ. соч. с. 127.
[92] Муталиев Т.Х. указ. соч. с. 128, 131.
[93] Ингушетия в политике Российской империи на Кавказе. Х1Х век. Сборник документов и материалов. Составитель Картоев М.М., Магас, 2014 с. 499; ИКОРГО. Т.П. ВЫП. 3. ТИФЛИС, 1873.
[94] Ахриев Ч.Э. Избранное. Составитель Мальсагов А. Назрань, 2000, с. 156