Джейрахское общество Ингушетии в истории Кавказа XVI-XVII вв: Ж1айрахой Чура в русско-кавказских хрониках

2 мая 2020     5 799     Время чтения ~38 минут

И. К. Айвазовский** Дарьял 1891г.                          В. Майоров Дарьял 2015г.
Картинки:http://gradus.pro/dar-yal-skoe-ushhel-e-chertov-most-i-zamok-tsaritsy-tamary/

Цуров Ахмед Саварбекович, Магистрант Университета Йорка (степень MA, York University USA)
Цуров Микаил Джабраилович, к.эк. наук, доцент кафедры Менеджмента ИнгГУ
Цуров Башир Бекахнович, кавказовед

Аннотация: Данная статья посвящена исследованию формирования взаимоотношений ингушских обществ с русскими и кабардинцами в период XVII века. В статье впервые автор освещает события и проводит аналогии с известными ингушскими представителями Джейрахского общества, роль и место которых определила история возврата западных земель ингушами в исторической ретроспективе, когда интересы этнолокальных групп Ингушетии подчас тесно перекликались со стратегическими целями Российской империи.

Ключевые слова: ингушские общества, джераховцы, Султан-мурза, Чурнякъан, окочане, русско-кавказские хроники 16-18 вв

DZHEYRAKHSKY SOCIETY OF INGUSHETIA IN THE HISTORY OF CAUCASUS XVI-XVII CENTURIES:

CHURA IN THE RUSSIAN-CAUCASIAN CHRONICLES

Tsurov Ahmed Savarbekovich, MA, York University USA

Tsurov Mikayil Gabrailovich, Ph. D., associate Professor of the Department of management IngGU

Tsurov Bashir Becanovic, The Caucasus

Annotation: This article is devoted to the study of the formation of relations between Ingush societies and Russian and Kabardians in the XVII century. In the article for the first time the author covers the events and draws analogies with the famous Ingush representatives of the jeyrakh society, whose role and place was determined by the history of the return of the Western lands by the Ingush in historical retrospect, when the interests of ethno-local groups of Ingushetia sometimes closely echoed with the strategic goals of the Russian Empire.

Key words: Ingush society, jairakhoy, Sultan-Mirza, Churnakchan, okochane, the Russian-Caucasian Chronicles 16-18 centuries

Вторая половина XVI века, в истории Северного Кавказа, и в частности Ингушетии, ознаменовалась началом установления тесных контактов народов Северного Кавказа с Россией. Именно в этот период наблюдается активизация ингушских владетельных фамилий, направленная на принятие русского подданства.

Кавказ всегда являлся территорией многообразия этносов, в силу географических особенностей так и не ассимилировавшихся друг в друге с образованием единого субстрата. Являясь зоной стратегических интересов трех империй (Персии, Турции и России), кавказские народы становились объектом манипулирования указанных центров силы. Исключением не стала и история народов Центрального Кавказа, втянутого в водоворот событий середины XVII века, когда впервые в хрониках Российской империи упоминается имя одного из родоначальников Джейрахского общества Ингушетии – Чура, праотца и основателя тейпа Чурнякъан (фамилии Цуровых).  В статье впервые автор освещает события и проводит аналогии с именем известного предка, роль и место которого определила история возврата западных земель ингушами после монголо-татарского нашествия. Интересы этнолокальных групп подчас тесно перекликались со стратегическими целями Российской империи.

Данная статья посвящена исследованию формирования взаимоотношений ингушских обществ с русскими и кабардинцами в период XVII века.  Расширяя свою политику в южном направлении, Россия все более вовлекала в круговорот политических событий местные сообщества Центрального Кавказа, традиционно опираясь на их более влиятельных представителей. 

В исторических документах Российской империи ингушские территориальные сообщества в период XVI-XVII вв. представлены этнолокальными группами под следующими названиями, упоминаемыми в посольских отчетах грузинских послов, терских воевод и служилых людей Терского города –  форпоста России на Кавказе – как “калканцы”, “окочане”, ерохонские люди (джераховцы).

Позднее, как известно, ингуши в царских хрониках XVII-XVIII вв. разделяются на Кистинское, Джераховское, Назрановское, Карабулакское, Галгаевское, Галашевское и Цоринское общества. Тем интереснее, с кем идентифицируются, с очевидностью претерпевшие «трудности перевода», более ранние названия сообществ.

Население горной Ингушетии того периода, как отмечено ранее, упоминаются под названиями Калканцев, Ероханских людей, Окочан, Кистов, которые, по словам Е.Н. Кушевой, «покрывают… родоплеменные группы горной Ингушетии» [10, с.66] и сопоставляются исследователями с Галгаями, Джераховцами, Акинцами и Кистами соответственно (Я.З. Ахмадов, 1988; Н.Г. Волкова, 1976; Т.И. Исаева, 1981), что фиксируется в русских исторических документах с 1589 года. Подборка и комментарии указанных свидетельств даны Е.Н Кушевой и Н.Г. Волковой, доводы которых не оставляют сомнений в том, что под данными названиями имеется ввиду население и общества Ингушетии.

Своей известностью русским калканцы, окочане, ерохонские люди  обязаны, прежде всего, тем, что по территории их расселения проходила важнейшая дорога, связывающая Северный Кавказ с Закавказьем, – Дарьяльская или более известная в XVI-XVII вв. как Черкасская дорога. Дарьяльское ущелье являлось стратегическим местом, контроль над которым Русское государство старалась закрепить за собой. Через Дарьяльское ущелье осуществлялись дипломатические связи между Россией и Грузией. В конце XVI — начале XVII в. ингуши задействованы в русских экспедициях в качестве сопровождения и обеспечения безопасности путешествия русских и грузинских послов. Часть пути, пролегающая через Дарьяльское ущелье, представляла опасность в силу того, что являлась зоной интересов джераховцев, контролировавших теснины ущелья и взимавших дань с проезжающих.  

Джераховцы выступали на правах владельцев местных земель и могли представлять угрозу безопасности русской посольской миссии. При этом, как видно из исторических документов, джераховцы время от времени предстают союзниками терского войска, желающими, возможно, принять покровительство России, обеспечивая сопровождение русской посольской миссии до территории Грузии и обратно. Однако исторические хроники повествуют о трудностях налаживания контактов с горцами в силу противоборства влиятельных представителей местных ингушских сообществ. В 1637 г. грузинский митрополит торопит московских послов: «… время давно есть и уж проходит, чтоб в Колкани не заперлася дорога, и нам невозможно будет проехать, а та дорога мне за обычай». [13] Сообщение через Ингушетию с древних времен имело важное значение для Грузии. Потому Грузия была прекрасно осведомлена о своих соседях. Грузинский царь Теймураз в 1635 г. писал: «А здесь близ Каракалканов и меж черкасских мурз пребывают народы, кисти и оси и иные многие народы».[13]

Впрочем, именно стремлению зажатой между мусульманскими империями (Иран и Турция) христианской Грузии к сотрудничеству с Москвой обязаны вниманию русских горцы Дарьяльского ущелья.

Данный факт, однако, не исключал заинтересованности некоторых влиятельных представителей джераховцев (ерохонских людей) в покровительстве русского царя. Этому есть ряд объяснений в силу сложившихся исторических условий, о которых можно судить исходя из исторических документов и известных событий, разворачивавшихся на Кавказе.

Как известно, кабардинские князья Малой Кабарды находились под покровительством русских царей со времен Ивана Грозного, чей союз был закреплен женитьбой Ивана IV на Марии Темрюковне – дочери кабардинского князя Темрюка Черкасского. Эта протекция Москвы передавалась от сына к сыну: Сунчалей Черкасский, Муцал Сунчалеевич, Каспулат Муцалович…  Черкасские имели от русского царя Михаила Федоровича жалованную грамоту на княжение над нерусским населением в Терках.

По мнению историков, кабардинская элита было представлено тюркским субстратом, которые наделялись властью частью русскими царями, частью крымским ханом и фактически представляли собой наемников, финансируемых протекторатом.  Свидетельством этому является уникальность взаимоотношений с вольным крестьянством (адыгами), разность языков дворянства и народа, преобладание тюркских имен у знати, само название кабардинских князей созвучно с киргизским племенем кабаров Прикаспия и т.д.  Имея такую мощную поддержку в лице крымского хана или русского царя, кабардинская знать контролировала, в том числе, Центральную часть Кавказа, устраивая набеги как друг на друга, так и на соседние народы, изгоняя их с земель. Такова была участь и ингушских сообществ, которая усугубилась перенесенной эпидемией чумы в горной Ингушетии. О том, что кабардинская знать, поработившая местный субстрат – адыгов-зикхов, формировалась из наемников свидетельствует также их мобильность и легкость, с которой они по требованиям то Крымского хана, то русского царя меняли места оседлости. Но как только в XVII веке Россия окрепла и перестала нуждаться в опоре на кабардинскую знать, последние были вынуждены уйти в предгорья Балкарии, где, кстати, не фиксируется кабардинская этимология в названии местностей. Фактическая родина кабардинской знати – Прикубанье, куда отчасти они и ушли. Топонимика же Центрального Кавказа несет кабардинские наименования именно в качестве указания на места кочевья (Малгобек – место выпаса баранты, Пседах –красивая вода), ранее принадлежавшее нахским племенам, в частности, ингушам.

Оценивая власть и ресурсы кабардинских племен Малой Кабарды в союзе с ногайцами, поддерживаемые в лице Муцала Черкасского русским царем Михаилом Федоровичем, а затем и Алексеем Михайловичем и их противостояние со знатью Большой Кабарды, которые финансировал Крымский хан, а также территориальную близость к ингушам, можно понять интересы некоторых влиятельных ингушей в стремлении удержать контроль или вернуть часть потерянных западных территорий посредством союза с влиятельными кабардинцами Малой Кабарды.

Данный факт находит свое отражение в исторических хрониках событий 1646 года военного похода русских против Крыма в союзе со своими кабардинскими и ногайскими вассалами и казаками.

Войска возглавлял князь С. Р. Пожарский. Из Москвы были отправлены грамоты кабардинским и дагестанским мурзам с предложением принять участие в походе.

28 мая 1646 г. была послана грамота и в Терский город, в которой велено было сообщить о походе «на государеву службу на Дону» терским служилым людям «и казакам конным и пешим, и терским и гребенским атаманам и казакам, и черкаским князю Муцалу и мурзам, и новокрещенам, и узденям, и юртовским татарам, и окоцким людям жаловальным, и мурзинским слоботцким прихожим нежаловальным черкаским и окочанским и татарским и мичкиским и шибутцким братьи и детям и племянникам, и всяким слоботцким людям». [18]

Из пестроты перечисленных представителей местного населения очевиден факт их разнообразия по этническим признакам (чеченцы – мичкиские, шибутцкие люди;  окочанские люди – аккинцы); статусу по отношению к сюзерену (казаки, черкаские князья и уздени). Одна из версий этимологии слова «черкасы», заслуживающих внимания в силу особенностей формирования этносов на границах империй с привлечением военизированных отрядов наемников, принадлежит А.П. Знойко. Он утверждает, что название происходит от тюркизма чирикиси, что означает люди силы или люди армии,[8] что вполне уместно для наименования наемнических тюркоязычных отрядов.

Таким образом, вырисовывается картина событий  и соотношения сил на Кавказе. К середине XVII века ассимилирующиеся в местной среде адыгов-зихов и поработившие их тюркоязычные военизированные отряды, нанимаемые Москвой наряду с казаками для контроля пограничных территорий, представляли военную силу и поддерживались, в том числе финансово, русскими царями вплоть до XVIII века. Ассимиляция постепенно привела к перерождению их в кабардинскую знать, которая притесняла соседние народы и определяла политику русский царей на Кавказе, о чем свидетельствуют челобитные Михаилу Федоровичу, Алексею Михайловичу, противопоставляя себя черкесам Большой Кабарды, которые тяготели в вассальное подданство Крымского хана. В этот период, сопровождающийся ослаблением нахских племен в результате эпидемии чумы, набегов ногайцев и кабардинцев под протекцией в разное время то Крыма, то Москвы, была осуществлена военная операция кабардинских племен вкупе с ираноязычными племенами (в последствии – осетинов), которые находились в их подчинении.

Указанные события происходили в 1571 году, к моменту  ослабления ингушских племен джераховцев, населявших Даргавс, что было связано с эпидемиями, свидетельством чему является известный сейчас город мертвых в Даргавсе (дяар го сун – вижу сделанное с инг.), предстающее как скопление склепов – солнечных могильников. Осетины старожилы рассказывали путешественникам, что предки их выносили останки прежних племен и использовали склепы в собственных целях.

Под натисков врага нахские племена ингушей были оттеснены сначала в Чими (Чми), затем они оставили и Санибское ущелье. Так в очередной раз ингуши были вынуждены оставить свои земли, как ранее в XIII веке под натиском монголо-татар, в XV веке – Тамерлана, затем после возвращения – под натиском кабардинских и ногайских орд с поддержкой русской артиллерии в 1554 г. Устное народное творчество сохранило ингушское древнее предание о жестокой битве с применением редкой на тот период артиллерии. (песнь «Мехка-нана»). Очередной исход ингушей в горы имел следствием объединение разрозненных племен, строительство замковых городищ, второй этап построек которых датируется второй половиной XVI  века. Желая вернуть отторгнутые земли и по причине перенаселения гор, ингуши проводят военную операцию, в результате которой  выбивают со своих земель пришлые племена и возвращают Тарскую долину с основанием селения Онгушт. Джераховцы составляли правый фланг этой военной операции, формируя его вдоль правого берега реки Терек.

Таким образом, события тех лет свидетельствуют об извечном стремлении ингушей вернуть потерянные после ослабления монголо-татарами территории и сферы влияния. Для достижения этих целей влиятельные представители ингушских фамилий подчас вступали в военный союз с могущественными вассалами Москвы – кабардинскими князьями Малой Кабарды. Таким представителем джераховцев предстает в исторических хрониках Чур[ə].

Для Цуровых имя Чура почитаемо, как основателя фамилии. Чур – родоначальник одного из древнейшего ингушского рода Чур-наькъан (Цуровы), сын Бека и внук известного по ингушским преданиям предка Дзарахмета. Дзарахмет основатель и родоначальник Джерахского общества, которое состоит из пяти фамилий: Цуровы, Хаматхановы, Льяновы, Ахриевы, и Боровы.

В сохранившейся генеалогии Цуровых передававшейся из поколения в поколение, Дзарахмат (Албор) является отцом Бека. Сын Бека – Чур. У Чура было три сына Бочи Джабо и Джячи. Составили генеалогического древа Цуров Абдула Инусович  (1900г.-1966г.), до выселения ингушского народа 1944 г. проживавший в селении Нижний Эзми ЧИАССР. И Ахмет МусиевичЦуров (1930г.-2000г.), до выселения ингушского народа 1944 г. проживавший в селении Редант.

Один из самых ранних русских источников, и самым пространным, связанным с ингушскими землями, в частности, джейрахским обществом, относится к 1589 г. В нем ретроспективно отражены события, причастные к предыдущему периоду – 1587 г. Все они связаны с первыми двумя московскими посольствами в Грузию, путь к которой пролегал через Северный Кавказ и Дарьяльское ущелье, где и разворачивались события. И связаны они с одним из «калканских» владельцев – Салтан-мурзой.

Нет определенного мнения, кем является Салтан-Мурза (Султан-Мурза), но очевидна его принадлежность к джераховцам. Следует подробнее остановиться на сведениях о Салтан-Мурзе, личность которого неоправданно обделена вниманием историков-кавказоведов.

Из посольских отчетов 1589 года Салтан-Мурза, современник Ших-Мурзы Окоцого, предстает владельцем Ларсового кабака (поселение). Селение находилось в Дарьяльском ущелье. Через него проходил основной маршрут сообщения между Грузией и Москвой. Путешествие было довольно опасным, о чем свидетельствуют хроники грабежей и военных операций калканцев (г1алг1ай) на посольские отряды. Во многом успешность посольской операции зависела от покровительства и доброжелательности местных обществ или их влиятельных представителей. Таким союзников предстает из русских исторических документов конца XVI века Салтан-мурза.

В 1589 году к грузинскому царю через Дарьял (даарвал, даарьял – место выхода с инг.) направлялось второе московское посольство бояр С. Звнигородского и Т. Антонова.  Едва делегация достигла Ларса, как на порог вышел хозяин со своими людьми. Салтан-мурза рассказал русским дипломатам о визите первого посольства бояр Р.Биркина и П.Пивова 1587 года.  В тот год владелец Ларсова кабака гостеприимно принял их у себя и «…через землю провожал в дорогу им куда лутче идти указывал и людей своих до грузинской земли провожати их посылал..».[10, с 238]  Салтан-мурза и теперь окружил послов большой заботой, часть людей и лошадей он оставил у себя. Кормил и лечил их до полного выздоровления, а потом отправил вслед за основным составом.

На обратном пути послы вновь оказались в Ларсовом кабаке. И опять их радушно принимал у себя Салтан-мурза. В благодарность послы обещали известить о его верной службе посольству царя. Московские послы по возвращении «реклись службу Салтана-мурзы… государю известить». [10, с. 239]

Предвидя долгое ожидание грамоты, Салтан-мурза просит у царских послов временную «от себя грамоту, чтоб мне было в государеве жалованье надежну быти и иных бы кабаков князи меня не обидели». [10, с 241] Такая поспешность была, видимо, не напрасна. Отныне он становился в один ранг со всеми северокавказскими союзниками Московского государства.

Шертовальная грамота, выданная Салтан-мурзе русскими послами в 1589 году, гласила: «…а ты, Салтан мурза с своею братьею и з детми и с племянники, и со всем своим родом хочешь ею царскому величеству служити. И ты б, Салтан мурза, с своею братьею и з племянниками и во всем своим родом, и со всею своею землею был под государя нашего царского величества и его царскому величеству служил, и государя нашего с терскими воеводами и с Олександром царем Иверским, и черкасскими князи и мурзы, которые государю служат, а на всех государевых недругов и на непослушников стоял заодин, на них сам ходил и людей своих посылал, и государевых послов и посланников и гонцов и великих государевых людей через свою землю ко государеву терскому городу и из терского города до грузинские земли провожал, а хитрости некоторые над государевыми людьми не учинил. А на которого недруга будет тебе надобен государевы люди, и ты б приезжал в государев в терский город по государевым воеводами и государевы по государеву указу учнут тебя на недругов ратдавати с вогненным боем». [10, 242]

Салтан-Мурза в очередной раз провожает послов до Чербишева кабака  (Чербижевы), но на обратном пути, дипломаты не дождавшись запрашиваемой подмоги, на свой страх и риск отправляются через Дарьял, где подвергаются нападению калканцев (г1алг1аев). В довольно подробно описанных исторических документах, мы больше не находим упоминания о Салтан-Мурзе, с которым, очевидно, что-то случилась, и вести об этом дошли до послов, находившихся в Грузии. «Иных кабаков князи», от которых владелец Ларса ждал «обиды», видимо, не простили ему, как и Ших-мурзе, желания быть в союзе с Московским государством. [2]

В исторической литературе хорошо известно имя Ших-мурзы Окоцкого. Он был один из первых представителей ингушеязычных нахских племен аккинцев (аьккхий), переселившихся в XVI веке в местность Аух на севере Дагестана и способствовавших оживлению дипломатических отношений между Северным Кавказом и Россией, перейдя под протекцию русских царей с переселением в Терский город. С помощью Окоцкого был совершен первый переход к Дарьялу через «улусы». Причем, если путь через улусы, подчинявшиеся то кабардинским, то ногайским феодалам был полон опасностей, то конечная точка – Дарьял, населенный ингушами, представлял собой местность этнических сородичей и поэтому была доступна и знакома для выхода в Грузию

Вместе с дворянином Павлом Широносовым Ших-мурза Окоцкий прибыл сюда, чтобы встретить возвращающихся в Москву посольства бояр Биркина и Пивова. Хроники того периода свидетельствуют об активном военном, торговом сообщении по всей территории Северного Кавказа, в частности, центральной его части, особенно с основанием русскими на побережье реки Терского городка, через который осуществлялся транзит и взаимообмен товарами. Подтверждение тому – мобильность перемещений Ших-мурзы Окоцкого с дружиной (поселенцев Терского городка под русским покровительством) от Дербента до Дарьяла, откуда вместе с кабардинскими князьями, сыном аварского Черного князя да с Шихом-мурзой Окоцким посольский кортеж направился в Грузию.

25 сентября 1587 г. послы «…стояли под Шатом горою (одна из боковых вершин по Дарьяльскому ущелью), проехав Ларсов кабак Салтан-мурза с версту на реке на Терке». [10, с. 237]

Очевидно, что расстояния не были помехой для местного населения в реализации своих тактических и стратегических целей, в частности, в форме военизированных отрядов под предводительством военоначальника. Ниже мы еще вернемся к этому факту. В данном же контексте мы обоснуем аргументы в пользу того, что Ших-мурза Окоцкий и Салтан-мурза, как минимум, соплеменники, представители одной этнолакальной группы – ингушеязычных вайнахов.

Так, исследователь И. Омельченко в 1891 году отмечал: «Происхождение казаков-горцев, вошедших в состав Терско-Кизлярского войска, неразрывно связано с историей возникновения и заселения города Терки, основанного в 1588 году. Одними из первых здесь поселились ингуши из племени акко, известные в русских документах под названием «окончен», основавших так называемую «Оконченскую слободу». [16,с 84] И позднее профессор А.Н. Генко не случайно отмечает известные ингушские особенности речи аккинцев-ауховцев из селений Чанка-юрт, Акбулат-юрт, Кара-су, Голайты и Бильт-аул, причем предания объясняют эти особенности сравнительно недавним ингушским происхождением жителей. [16, с 85]

Об этническом родстве Ших-мурзы и Салтан-мурзы свидетельствуют те же посольские документы конца XVI века, в которых Салтан-мурза называет Ших-мурзу Окоцкого «братом», на что обратила внимание Е.Н. Кушева: «Напомню, что в статейном списке князя С. Звенигородского Салтан-мурза называет Ших-мурзу Окоцкого братом. Если данное высказывание свидетельствует о кровнородственных связях этих двух феодалов, то можно предполагать вайнахские корни Салтан-мурзы». [10, с 75] Скорее данное указывает на вайнахские корни Ших-мурзы Окоцкого, хотя указанный факт не вызывает у историков-кавкзоведов сомнений, несмотря на то, что расселение аккинцев (нахских племен) на тот период – север Дагестана. Но при этом неясно, почему нужно доказывать факт ингушского происхождения Салтана-мурзы, проживающего на территории джераховцев.

Такие же данные приводит Н. Г. Волкова: «Ларсов кабак в последней четверти XVI в. принадлежал северокавказскому феодалу Салтан-мурзе. Судя по тексту статейного списка 1589 — 1590 гг., он был родственником известного в то время вайнахского феодала Ших-мурзы Окоцкого. «И Салтан-мурза говорил: то если слышал от узденей и брата своего Ших-мурзы Окоцкого, что кабардинские все князи били челом в службу государю вашему, а яз ныне хочу государю ж служити по свою смерть, как государю вашему служил брат мой Ших-мурза Окоцкой» [4, с.150]. Действительно, Ших-мурза Окоцкий – один из представителей северокавказской феодальной знати, вошедший в контакт с русскими, «давший шерть русскому царю», – широко известен в русских источниках начиная с 80-х годов XVI в. 

Он активный участник сношений России с Грузией, поскольку через его владения пролегала одна из посольских дорог в Грузинское царство. Племенная принадлежность Ших-мурзы, видимо отразившаяся в имени Окоцкий, и родственные связи последнего с Салтан-мурзой заставляют предположить вайнахское происхождение этой, феодальной фамилии – владетелей Ларсова кабака. 

В другом исследовании Н.Г. Волкова отмечает, что по сведениям источников 70-х годов XVIII в., самыми восточными осетинскими поселениями были населенные пункты в Дарьяльском ущелье по левому берегу р. Терека – Ларе, Чми, Балта. 

Однако подобное положение не было характерным для конца XVII – начала XVIII в. Во всяком случае, русские источники второй половины XVI – XVII в. дают основания предполагать, что в это время по левобережью Терека в районе Ларса обитало вайнахское население. Первое свидетельство об этом встречается в документах 80 – 90-х годов XVI в. В них описывается Ларсов кабак, владельцем которого был Салтан-мурза. Национальная принадлежность последнего в источниках не указана, однако устанавливается косвенным путем. Салтан-мурза, неоднократно упоминая в своих речах Ших-мурзу Окоцкого, известного вайнахского политического деятеля второй половины XVI в., называет его своим братом. Естественно возникает вопрос, свидетельствует ли подобное обращение о родственных связях Ших-мурзы Окоцкого и Салтан-мурзы или только о политических симпатиях ларсского феодала? Последнее представляется маловероятным. Ни один из известных нам в настоящее время русских документов XVI – XVII вв., описывающих политические связи и устремления северокавказских феодалов, не содержит подобных обращений. 

Поэтому более возможным представляется, что в этом обращении Салтан-мурзы из Ларса отразился факт кровного родства последнего с Ших-мурзой, вайнахом по происхождению. 

Поскольку Ших-мурза был убит, видимо, в самом конце XVI в., то становится ясным, что Салтан-мурза, имевший тесные связи с Ших-мурзой, уже жил в Ларсовом кабаке во всяком случае не позднее последнего десятилетия XVI в. 

Второе известие представляет рассказ Ших-мурзы Окоцкого о том, что в царствование Ивана Грозного (т. е. не позднее начала 80-х годов XVI в.) он водил русские посольства в «Железных воротех» (очевидно, Дарьяльское ущелье). Если сопоставить эти данные и приведенные выше сведения о владельце Ларсова кабака брате Ших-мурзы Окоцкого Салтан-мурзе, то становится понятной, та сравнительная доступность этого участка Дарьяльского ущелья для Ших-мурзы, проводившего здесь русских послов во второй половине XVI в. [5, с. 213]

Т.А. Исаева в своей статье пишет: «Важным звеном в юридическом оформлении подданства бы­ла присяга. Присягу на верность царю дал в 1589 году ингушский владелец Салтан-мурза – хозяин Ларсова кабака, круп­ный феодал, имевший в горах земельные угодья, зависимое на­селение и контролировавший вход в Дарьяльское ущелье». [9 с. 15].

Из материалов русских посольств XVI века в Грузию видно, что  послы могли прой­ти в Грузию, направляясь до одного из притоков Терека – р. Быстрой, далее по левому берегу Терека через Ларсов кабак, Дарьял, Черебашев кабак и Сонские земли. Один, из важнейших участков этого пути проходил через ингушские кабаки Салтан-мурзы и Черебашев кабак. Через земли и Ларсов кабак Салтана-мурза прошли посланники в Грузию Родион Биркин и Петр Пивов. Салтан-мурза указал послам наиболее удобную для продвижения дорогу в Грузию и в провожатых послал своих людей.

При дипломатических встречах с представителями иностран­ных держав русские представители с 1589 года в числе вступив­ших в подданство называли Окоцкого, «Оварского» и «Черного» князей, «Мичкизскую», «Окоцкую землю». Наименование «Окоцкая земля» могло быть в данном случае употреблено в широком смысле – как общее название территории Чечено-Ингушетии.

«В целом же под покровительством России к концу XVI века находилась территория равнинной и юго-восточной Чечни, а также имевший важное торгово-экономическое и военно-страте­гическое значение район Ингушетии – Дарьял и Ларсов кабак».[9 с. 16, 17].

Того же мнения придерживается исследователь Т.С. Магомадова, которая отмечает следующее: «Очередная остановка была у Ларсова кабака (селение Ларс на Военно-Грузинской дороге у входа в Дарьяльскую теснину). Последним ориентиром пути был Черебашев кабак (совре­менное ингушское селение Гвилети).

В районе Дарьяльского ущелья русским посольством 1637 — 1639 годов был использован иной вариант этого пути одно из боковых ущелий реки Терек. Осложнившиеся отношения между грузинским царем Теймуразом и «Сонским» (Арагвским) эриставом, на владения которого из ингушских селений Ларс и Черебашево должны были проследовать послы, заставило искать новый перевальный путь от Дарьяльского ущелья». [11, с. 37]

Таким образом, личность Салтана-Мурзы находит свое упоминание как в ряде исторических документов, так во множестве современных научных статей. Однако, как правило, происхождение и принадлежность его к определенному роду не установлена, кроме того, что он представитель  джерахского общества (Ж1айрахой).

Чах Ахриев в очерке «Ингуши (их предания, верования и поверья)» пишет, что родоначальником Джейрахского общества считается «…некто Джерахмат, с незапамятных времен поселившийся в ущелье по бокам речки Арм-хи, впадающей в Терек. Ущелье названо Джейрахским по имени родоначальника. Джерахмат, также как и Кист, был выходцем, но не из Сирии, а Персии. Во время его переселения, Джейрахское ущелье было совершенно необитаемо; Джерахмат имел около себя 100 человек дружины, находившейся в его подчинении и исполнявшей все его приказания. Спустя некоторое время после этого переселения, в Джейрахское ущелье начали приходить посторонние жители и населяли свободные места — с дозволения Джерахмата. Последний защищал со своей дружиной новых переселенцев и за это пользовался весьма значительными правами над остальным народонаселением; так, например, он имел право держать холопов и брать подати с жителей Джейрахского ущелья. Джерахмат жил до глубокой старости и в течение своей жизни пользовался между своими новыми соотечественниками большим уважением. Сыновья Джерахмата, Ларсин и Бек, пользовались между джейрахскими жителями точно также большим уважением. Подобно кистинским предводителям, они неоднократно были принимаемы грузинскими царями к своему двору и получали от них при своем возвращении богатые подарки. Вероятно, грузинские цари ласкали горских предводителей с целью приобретения их расположения и предупреждения со стороны джейраховцев хищнических нападений на пограничные грузинские земли. А эти нападения в первые времена существования ингушских обществ были весьма часты: они производились большею частью предводителями небольших отрядов дружины, причем они весьма нередко забирались в самую глубь грузинского царства. Главною целью нападений были желания приобрести красного шелку и ситцу для праздничных бешметов своей фамилии. О характере этих нападений мы можем судить по некоторым народным ингушским преданиям о старинных ингушских героях». [19, с 13]

История генеалогии Цуровых так же как и сведения Чаха Ахриева, уроженца Джерахского общества, свидетельствует о наличии у Джерахмета сыновей Ларсин и Бек. Бек – это непосредственно отец Чура. Семейные архивы тейпа Чурнякъан хранят память об умышленном убийстве соплеменниками брата Беки (Ларсина), именем которого и называется поселение, что свидетельствует о его активной, возможно, подчас агрессивной жизненной деятельности. Хронология событий, описанных в исследуемых посольских документах, соответствует периоду жизни Беки и его братьев. Вполне вероятно, что по имени Ларсина и несет наименование Ларсова (Ларского) кабака, как и Черебашов кабак (по имени Чербижа – родоначальника известной ингушской фамилии Чербижевых). Убийство брата Беки Ларсина совпадает по хронологии с исчезновением упоминания в русских посольских документах Салтан-мурзы – хозяина Ларсова кабака.

Остановимся подробнее на имени Салтан-мурза (Султан-мурза). По аналогии с Ших-мурзой Окоцким нельзя с точностью сказать, что это собственное имя носителя, а не социальный статус. В документах конца XVI – начала XVII веков достаточно вольно обозначается титул Ших-мурзы. Иногда это традиционный для того периода в Русском государстве титул восточных феодалов, указываемый то как мурза, то как мирза (и с маленькой, и с заглавной буквы), а иногда это князь.

Вероятно, что старорусское Ших могло быть искажённым словом шейх, использовавшимся в данном случае как имя. Тогда, более верным было бы транскрибировать на русский язык имя этого правителя как Шейх-мурза, с указанием на тюркский титул мирза/мурза – Ших-мирза/мурза [3] [10]

Исходя из этого можно с той же долей уверенности утверждать, что Султан-мирза – это, скорее, титул носителя, который имея в родовых братьях Шейх-мурзу и заявляя послам об их равенстве, именует себя и признается соседними северокавказскими феодалами в статусе Султана-мурзы. Как известно, султан – это титул, обозначающий представителя светской власти.

Та поспешность, с которой Султан-мирза просит у послов временной грамоты, свидетельствует об опасности, исходящей от соплеменников в том числе, недовольных сношением с русскими царями. «..А до тех мест, как меня государь пожалует, свою государеву грамоту ко мне пришлет, дайте мне от себя грамоту, чтоб мне было в государеве жалованье надежну быти и иных бы кабаков князи меня не обидели» [14, с. 313]. Опасность была оправдана. На обратном пути Салтан-Мурзу послы не встречают, в семейных же хрониках в тот же период погибает от своих сородичей Ларсин, хозяин Ларсова кабака, и Бек мстит за своего кровного брата. В результате междоусобицы кровники покидают Джейрахское ущелье.

Таким образом, идентификация в личности джераховца Салтан-мирзы брата Беки Ларсина – хозяина Ларсова кабака (кто же еще может быть хозяином поселения, как указано в документах, как ни одноименная личность?), вполне оправдана и требует более тщательного исследования. Родовые распри по поводу разности мнений, с кем заключать военные союзы, приводили к ослаблению фамилии, рода, в силу чего земли Ларсова кабака со временем перешли под протекцию Дударовых. А до тех пор «… джейраховцы брали плату за проезд через Дарьяльское ущелье, они следили за исправностью дороги и, в случай ее порчи, делало поправки общими силами. Необходимость обоюдных сношений постоянно заставляла их быть более или менее внимательными к положению этой дороги и тем оказывать значительную услугу проезжавшим караванам. Сумма, собиравшаяся с проезжающих, разделялась между ближайшим населением..» [19, с. 15]

Наряду с Салтан-мурзой (Ларсином) в документах также упоминается его брат Бек. В отчетах московского посольства 1637-1640 гг. указывается Бек – отец Чура – как владетель кабаков. В 1639 году 3-го августа «..приехали к послам на стан в Хавсины кабаки из гор своих кабаков владельцы Бекаи Ардашев, да из Ларцовых кабаков Чепа да Мишак (возвожно, Дударовы – новые поселенцы Ларсова кабака, как было ранее отмечено в статье), да каракалканцы (по мнению автора – карабулаки) Муца да Моздрюк, да Хавсиных братья и племянников 5 человек (очевидно, ингуши Охкароч1ож, высокогорья, граничащего с Тушетией, получившее у грузин название Хевсуретия от ингушских слов ха и сур – сторожевой отряд, войско). [10, с. 240]

В данном отчете Бек указан как Бекаи Ардашев. В ингушской топонимике значение ардаш (пахотные земли) имеет указание на конкретную территорию в данном случае это современное селение Нижнее Эзми основанное позже, в 1643 году, сыном Чура Джабо в горной Ингушетии, Поэтому нет сомнений в том, что толмач указал Бека, как Бекаи Ардашева. 

Упоминания о Чуре (сын Беки и внук Джерахмета) встречаются в научных статьях, монографиях  и преданиях известных историков и этнографов, где он упоминается как военачальник имеющий свою военную дружину. Из источников Чур с сородичами участвует в военных походах, контролирует Джейрахское ущелье и оказывает большое влияние на транзит в Дарьяльском ущелье наряду с другими обществами. Судя по описаниям и историческим материалам, Чур предположительно родился в начале XVII века. Из сохранившихся народных преданий Чур построил боевую башню (воув), которая находится в Джейрахе и сохранилась до сегодняшних дней («Песнь о возведении Башни Цуровых»). Сделанный недавно радиоуглеродный анализ деревянной перемычки башни Цуровых подтверждает факт ее возведения в середине XVII века. Образец (керн) взят из дубовой перемычки небольшого окна на третьем этаже строения. Датировки производились на базе университета штата Джорджия (США). Дата: 1641 – 1668 гг. [6]

А.И. Рабакидзе отмечает, что жители Джайрахского общества, которые в отличии от мецхальцев (кистин), хамхинцев и цоринцев называли себя джайрахой, населяли несколько селений. Древнейшими насельниками предание считает Цуровых. Их башня признана древнейшей в Джейрахском обществе, по сравнению с другими башнями этого ущелья она имеет более развитые формы. Эпоним Цуровых – Чур имел трех сыновей – Боча, Джабо и Солема (Джячи). После раздела семьи младший остался в Джейрахе, в башне своего отца, Боча обосновался в верхнем Эзми, а Джабо в нижнем Эзми.[15, с 34]

В семейной родословной  Цуровых три сына Чура именуются в следующей транскрипции Бодж, Жаба, Жячи. Следует отметить, что история зарождения фамилии и соответственно годы жизни Чура в родословной Цуровых соответствует периоду описываемых в статье событий, в том числе военному походу 1646 г. 

Сам факт вычленения и обобщения имени на весь род, самоидентификации  потомства под именем предка говорит о влиятельности и почитаемости основателя фамилии среди современников. Данное подтверждается и русскими историческими летописями в отношении Чура.

Частые упоминания о Чуре имеются в сведениях XVII века о походе Муцала Черкасского, которые приводятся в книге Е.Н. Кушевой, где Чур упоминается как окочанин, уздень князя Муцала Сунчалеевича Черкасского. [10, с 231]

В силу особенностей русского письма и сложившейся специфики обращения к царю имена собственные подаются в письме нарицательно, как то: Фомка, Муцалко, Созоручко. Так наряду с именем Чюра, Чурых, встречаются записи как Чюрайко, Чурейка.

Из сведений, указанных в книге Е.Н. Кушевой, отряд из 1200 человек, приведенный к Дону князем М. С. Черкасским, участвовал в боях с ногайскими татарами, азовскими людьми и войском крымского царевича Ниэт-Гирея. 10 июля 1646 г. князь М. С. Черкасский послал в Москву сообщение (сеунч) о победе и о взятии в плен «языков». В качестве гонцов им были отправлены его аталык окочанин Черкес Алеев, три княжеских узденя – Гуска, Черюйка (выделено автором) и Созоручко, конный стрелец Родька Власов, терский казак Ивашка Сунгуров, новокрещен Фомка Максимов и окочанин  Ахметка Сегин (Сигин, Сагин, Сигунов).

По челобитной Максимова и Сигунова, доложенной царю Алексею Михайловичу 17 августа 1646 г., указано выдать гонцам дорожный корм за 20 дней, по 10 денег и 3 чарки вина на день каждому; в Москве они получали еще и кружку меда.

В начале сентября 1646 г. Черкес Алеев, три узденя (Гуска, Черюйка и Созоручко), Фома Максимов и Ахмат Сигунов были на приеме у царя Алексея Михайловича, им было выдано жалованье (см. док. № 72), а 8 сентября они были отпущены на Терек. Сведений о приеме и пожаловании конного стрельца и терского казака в делах Посольского приказа не найдено. Вероятно, в Москве эти двое были переданы из ведения Посольского приказа в приказ Казанского дворца. [17]

Приведем фрагмент сообщения князя Муцала Черкасского 1646 г. Июля 10. 

Отписка кн. МуцалаСунчалеевича Черкасского в Посольский приказ о бое под Черкасским городом его отряда с крымцами.

…И я, холоп твой, языков роспрашивал, и что мне, холопу твоему, в роспросе сказали, и я, холоп твой, языка казыевского тотарина Таиз-Ахмата Супова и роспросные  речи послал к тебе, государю, к Москве с сеуншикам я. А сеунщика /л. 158/ я, холоп твой, к тебе, государю, к Москве послал дятьку своего Черкеска Алеева да узденишек своих Гуску да Черюйку да Созоручку, да терского конного стрельца Родьку Власова, да терского казака Ивашка Сунгурова, да новокрещена Фомку Максимова, да окоченина Ахматка Сегина июля в 10 день. А велел, государь, им отписку и роспросные речи подать и языка объявить в Посольском приказе твоему государеву думному диаку Григорью Васильевичю Львову да дьяку Алмазу Иванову. А хто, государь, на том бою твоих государевых ратных людей тебе, государь, служили, бились явственно и языки имали, и тому я, холоп твой, твоему государеву стольнику князю Семену Пожарскому послужной список подал..[18]

Таким образом, высока вероятность того, что Чура со своей дружиной джераховцев принимал военное участие в составе отряда кабардинского князя – вассала Москвы Муцала Черкасского в боях 1646 года против ногайских татар, азовских людей и войск крымского царевича Ниэт-Гирея.

В качестве гонца, будучи узденькнязем Муцала Сунчалеевича Черкасского, вместе с послами был отправлен в Москву с депешой о победе и пленении врага. В составе делегации был принят царем Алексеем Михайловичем, коему выдано было жалованье.

Статус узденя в средневековой кавказской среде как у кабардинцев, кумыков, так и других народов имело дворянское сословие, уступающее княжескому. Уздени имели в собственности земли, поместья и крепостных крестьян, а также составляли основную часть войск.

В Кумыкии и Дагестане под узденями понималось обширное сословие свободных людей, поселян, живших или самостоятельными сельскими общинами, или находившихся в подчинении различных владетелей на правах подданства. В очерке «Дагестанские предания и суеверия» записано: «Уздень» происходит от оьз «сам» и предлога ден «из». Таким образом, «уздень» означает «тот, кто живёт сам по себе», он имеет право, когда угодно, перейти от одного владельца к другому, не обязываясь ничем. Уздени гордятся своей независимостью и уступают только ханам». [12, с. 95]

Отсюда факт наделения джераховца в рукописях статусом узденя, нетипичного для ингушского общества, не выглядит странным и вполне соответствует возможности формирования временных военных союзов с кабардинскими влиятельными князьями в собственных интересах.

Об активном участии джераховцев и, в частности, дружины Чура в общественной жизни Центрального Кавказа свидетельствуют и другие исторические хроники тех лет.

1653 г. не ранее мая 4. — Докладная «выпись» Астраханской приказной палаты по челобитной узденя князя М. С. Черкасского, окочанина Чурых об уплате денег за купленного им пленника-грузинца Тамада с семьею, взятого у него «для заводу государева шелковова дела»/л. 1/ И в прошлом же во 160-м году в Астарахани бил челом государю князь Муцала Черкаского уздень Чюрайко, а боярину и воеводам князю Михайлу Петровичю Пронскому с товарыщи подал челобитную. Купил де он в Тарках грузинца Томада[1], а руское имя Ивашка Вавилов, дал за него 40 рублев, да жену ево, которая была за ним Ивашкой, он же купил девкою, дал 23 рубли. И тот де грузинец Ивашка з женою и з детьми на Терке у него взяты и присланы в Астарахань, он И[ва]шка для заводу государева шелковова дела[2], а ему де Чюра на окуп за них денег не дано, и чтоб государь ево пожаловал, велел ему об окупу за них свой государев указ учинить.

И боярин и воевода князь Михайло Петрович Пронской писал из Астарахани на Терек к стольнику и воеводам к Василью Волынскому с товарыщи, чтоб оне /л. 2/ тому окоченину Чюре за грузинца Ивашка Вавилова на окуп велели дать из государевы казны 40 рублев из терских доходов. А за жену ево [177] Ивашкову з детьми, за саму третью по выписке за пометою дияка Василия Гарасимова князь Муцалову узденю Чюреиз государевы казны дано в Астарахани на окуп 23 рубли денег.[1]

В приведенном документе уздень князя Муцала Сунчалеевича Черкасского Чюрайко назван окочанином Чюрых, а ниже в конце текста еще одна интерпретация его имени как узденя Чюра.

Из контекста докладной выписки на челобитную очевидно, что речь идет об одном и том же человеке, который повторно подает прошение о компенсации ему финансовых потерь от покупки грузинского мастера шелкового дела и его жены и изъятии их у него для зачинания государева шелкового дела, а также об удовлетворении его просьбы.  По-видимому, это тот уздень князя М. С. Черкасского Черюйка, который в 1646 г. был послан князем в Москву. (См. док. № 71 и коммент. 1 к нему.)

Разнообразие интерпретации имени Чура в различных документах имеет свое логическое объяснение. Если ранее в послании кабардинского князя русскому царю используются нарицательные имена, что объяснялось выше, то в челобитной от кабардинского узденя используется черкесская особенность словообразования в имени: Чюрайко (сравните Хаджико, Алегуко, Хатохшоко, Натхко, Бахуко, Карахуко, Кануко, Маремуко – букв.: «сын святой пятницы». Тхьэщоко – «сын от Бога».) «Къо» с адыгского – сын. Окончание «ко» в имени объясняется как «сын» носителя корня. Чур с ингушского – выходец из определенной территории, отсюда, изнутри. Отсюда кабардинская интерпретация имени по смыслу несет ту же нагрузку – сын этой земли, своей родины.

В выписке же из докладной Астраханской приказной палаты,  исполненной русскими приказчиками, заявитель им уже очевидно известен (хотя бы из факта повторного прошения) и именуется по факту – окочанин Чурых и Чюре в зависимости от склонения. Отсюда уже очевидна принадлежность Чура не к кабардинцам, а представителям нахского общества, каковых именовали, в том числе, окочанами, как отмечено нами ранее.

Свидетельства активной общественной, торговой  деятельности узденя кабардинского князя встречаются в ряде исторических записей Астраханской таможни.

1675 г. октября 29. – «Выпись Астраханской таможни (397) об отпуске из Астрахани в Терский город терского окочанина, узденя князя Каспулата Муцаловича Черкасского Чурачко Альбекова с товаром и двумя ясырями матери князя Черкасского Парханы Шаганоковны.

184-го году в 29 день. По государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великиа и Малыя и Белыя Росии самодержца, указу и по подписной челобитной за пометою дьяка Лариона Вязмина велено справитца в таможне об отпуску из Астрахани вниз Волгою рекою и морем на Терек на клади, где попадетца, терской окоче(нин) князя Казпулата Муцаловича Чер(ка)ского [398] уздень ево Чирачко Альбеко, да с ним [399] восьм аршин сукна [400] синего и красного, юфть кож красн(ых), мех заечинной, сто кременьев, четв(е)ры обуви, сапожных подошев, коробка старая, с ним же два человека ясырей, женка да парень калмыцкого родст(ва) Аблаева погрому [401], а те ясыри князь Казпулата Муцаловича матери Парханы Шаганоковны. А товар ве(сь) в одной коробке за таможенною пе(ча)тью».[1]

Из документа явствует, что терскому окочанину Чурачко (Чирачко) Альбекову как доверенному лицо и узденю кабардинского  князя (сына Муцала Черкасского) вверяется транзит товара и пленных. Неоднократное упоминание в последовательных событиях, связанных с семьей князей Черкасских (а именно, отца и сына), окочанина Чурейко (Чурых, Чюра, Чурачко в силу «трудностей перевода» и слухового восприятия русскими писарями кавказских имен, о чем говорилось ранее), свидетельствует, что речь идет об одном и том же человеке. В данном документе личность его уточняется отсылкой в имени на отца – Чурачко Альбеков. (Чура аль Бека). Словообразование с помощью арабского артикля аль определяет имя основателя династии, факт принадлежности к своему отцу – Беки.

В 1676 г. мая 18 – «Выписка Астраханской таможни, об отпуске из Астрахани в Терский город восьми окочан князя Каспулата Муцаловича Черкасского с солью, рожью и просом.

184-го мая в 18 день. По государеву цареву и великого князя Федора Алексеевича, всеа Великиа и Малыя росии самодержца, указу и по подписной челобитной велено справитца с таможнею об отпуску из Астрахани вниз Волгою рекою и морем на терек осмью лотками князя Каспулата Муцаловича Черкаского терские окоченя Черкеской Алтовов, Багаматко Черючев с товарыщи, восьм человек, с солью. А соли в тех лотках четыреста пуд, да про домашную их нуждц тринатцеть четвертей ржи, мешок проса, пуд поскони, да порожная коробка, да работных людей терских татар на тех лотках восьм человек». [1]

Версию о том, что речь идет о Чуре подтверждает хронология событий и совпадение имен. Из контекста приведенной выше выписки окоченям, среди которых и Багаматко Черючев, отпускается товар из Астраханской таможни. Речь с большой долей вероятности может идти о старшем сыне Чура – Бодже, в иных записях Бога.

Так, например, Шукри Дахкильгов в своей книге «Происхождение ингушских фамилий»  пишет,  что Цуровы – Джерахой из Верхнего и Нижнего аула Озми. У Чура (Цуровы) было три сына: Бога, Джейрахе, и Джабо – основатель аула Верхний Озми, а Бога – Нижний Озми. Указанные сведения находят свое отражение и у А. И. Робакидзе. [15, с. 37-38]

В русских летописях, как ранее аргументировалось в статье, имена в том числе, окочан узденей кабардинских князей, нередко указывались в черкесском варианте имени с окончанием «ко» – Багаматко.

Таким образом, ссылаясь на исторические документы, очевидно, что бурные исторические события, происходившие на Кавказе, эпицентр которых не раз локализовывался в Дарьяльском ущелье, не мог происходить без участия ингушей, в частности, джераховцев, населявших и контролировавших данную территорию. Можно с уверенностью предположить, что Чур – представитель Джераховского общества и родоначальник ингушского тейпа Чурнякъан (фамилии Цуровых), а до него Ларсин и Бек – в период конца XVI – начала XVII вв., были активными участникам русско-ингушских союзнических отношений, как и другие представители ингушских обществ.

Ингушские этнолокальные группы, их видные деятели тесно взаимодействовали с русскими и кабардинскими князьями, так как после нашествия Темрюка, вассала Московского государства, совместно с русскими и ногайцами в конце XVI века, влияние русского государства на горцев Центрального Кавказа усилилось. Недавно оправившись от ударов монголов, а затем и Тимура, ингуши заново начали осваивать предгорье и равнины в XV и в XVI вв. И новое нашествие кабардинцев во главе с Темрюком вновь заставило ингушей уйти в горы. С усилением влияния Русского государства в XVII веке на Северный Кавказ и зависимости кабардинских племен от Москвы появилась возможность выхода ингушей на равнину. Взаимоотношения с Россией на тот период складывались на взаимной заинтересованности и стремлении к прочному союзу.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Архив ЛОИИ, ф. Астраханской приказной палаты, № 2549, л. 1-2. Подлинник.
  2. Алмазов И./ Салтан – владелец  Ларса  http://ingushforum.ru/viewtopic.php?id=544)
  3. Белокуров С.А.Сношения России с Кавказом. Вып. I. 1578—1613 гг.— М., 1889.
  4. Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа, Москва, 1973 г.
  5. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX в.,  Москва, 1974 г
  6. Гадиев У.Б. Результаты новых радиоуглеродных датировок боевой башни Цуровых. Джейрах.https://bakdar.org/view_index.php?id=12769
  7. Дахкильгов Ш.Происхождение ингушских фамилий. Грозный 1978
  8. Знойко А.П.  Русь и этруски https://www.bookol.ru/nauka_obrazovanie/istoriya/61475/str45.htm#book
  9. Исаева Т. А. Политические взаимоотношения Чечено-Ингушетии с Россией в конце XVI – первой половине XVII в., Грозный, 1981 год
  10. Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI — 30-е годы XVII века)/ Утверждено Институтом истории АН СССР. — М.: Изд. АН СССР, 1963. — 372 с. 
  11. Магомадова Т.С. Важнейшие пути русских транзитных передвижений на территории Чечено-Ингушетии в XVI – XVII вв. ., Грозный, 1981 год
  12. Магомедов И.А.. Феодальное сословие Кайтага в XVIII начале XIX века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. — 2009-01-01. — Вып. 119. 
  13. Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений (1615-1640 гг.). Тбилиси, 1937. С. 236.
  14. Новосельский A.A. Борьба Московского государства с татарами в XVII в., М.: 1976. с. 373-386.
  15. Робакидзе А.И. Кавказский Этнографический очерк, очерки этнографии горной Ингушетии Тбилиси. 1968 г. (стр.37.38)
  16. Сампиев И.М. Аккинцы в Дарьяле и Армхинском ущелье: деконструкция исторического мифа.  Том 8 Выпуск 3-4 , 2014, с 85
  17. ЦГАДА, ф. Кабардинские дела, 1646, № 1, л. 150, 153-158; № 2, л. 1-3, 6, 16, 22-26, 71-74, 91, 100; 1647, № 1, л. 239-241; см. также: КРО, т. I, № 166-170, 172; 
  18. ЦГАДА, ф. Кабардинские дела, 1647, № 1, л. 302-304
  19. Чах Ахриев «Ингуши (их предания, верования и поверья)». Сборник статей и очерков по истории и культуре ингушского народа. Саратов.1996г

[1] «Грузинец Томада» и его жена, проданные в Тарках, центре шамхальства Тарковского, были, очевидно, ясырями-пленными, которых Чюра перекупил за высокую цену.

[2] «Государево шелковое дело». Сообщение терских воевод о том, что «с 154 году начал быть в Терском городе у русских людей и у иноземцев шелковый тутовый завод по невелику» и что, по словам терского жителя тезикаМуратханаШихмаметова, «по реке по Терку от Терского города в полуторе днищах меж казачьих городков тутовова дерева много», вызвало в Москве интерес. В наказе 1650 г., направленном из Москвы астраханским воеводам, Муратхану поручалось «промышлять шелковым делом, а будет ему для того шелковова дела велено давати, сколько ему каких людей и денег понадобится без всякого задержания». Тутовые деревья в XVII в. имелись и в Астрахани. См.: Акты исторические. Т. IV. СПб., 1842, № 40; Заозерский А. И. Царская вотчина XVII в. М., 1837, с. 120-122.

Читайте также

Кошки, волки, орлы, лягушки и другие герои ингушской мифологии
Авторы: В. и Е. Зарины. "Отважная русская исследовательница Казбека". Статья из книги "Побежденные вершины. Ежегодник советского альпинизма. 1950"
Живая и мертвая вода Ингушетии
Наименования птиц, зверей и домашних животных в ингушском годовом календаре как проявление культа этих животных
О традиции исполнения колыбельных песен
Две крепости, любовь и отмщение
Ингуши - основатели Шатоя
Вышел в свет новый сборник статей Научно-исторического клуба "Кавкасион"
К вопросу о происхождении ингушского народа в свете гипотезы, представленной С.Х. Исаевым на основе данных фольклора, генеалогии и генетики
МОЙ САЛАМ ТЕБЕ, ИНГУШЕТИЯ!