На предыдущих занятиях по валянию войлочных ковров мы освоили три техники нанесения орнамента #гӀарчloш на войлочный ковер. Сегодня наши мастерицы взялись за самый сложный вид ингушских войлочных ковров Хетта-ферт. Для этого мы валяем несколько однотонных полотен разного цвета, а потом вырезая с помощью лекала узоры, и переставляя их между полотнами, будем пришивать аппликации к войлочной основе. Таким образом создаются мозаичного типа ковры, которые очень высоко ценились в прошлом нашими предками. Не смотря на то, что все наши ученицы новички, валяние у них получается замечательно, МашаАллах! Словно всю жизнь это делали… Гены дают о себе знать. Ведь всего одно поколение женщин из наших предков не делало эти ковры, а с шерстью наши прапрабабушка работали тысячелетия. Работа эта сложная, но вместе с тем приятная и доставляет удовольствие не только контактом с таким благородным сырьем как шерсть, но и взаимным общением, которого часто так не хватает женщинам.
А теперь небольшой экскурс в историю войлочного ковроделия ингушсей.
Из всех кустарных промыслов в Ингушетии в прошлом особое место занимал шерстяной промысел. Во многом это было связано с тем, что в горных участках удобнее было разводить мелкий рогатый скот – основной источник шерсти.
Как отмечает Шавлаева Т.М., одно из важнейших технических назначений шерсти – изготовление из него войлока.[1]
Войлочные ковры ручной работы почти не реагируют на воздействие сырости и сухого воздуха. Эти полезные свойства ковров и их декоративные качества сделали их необходимыми предметами быта многих народов. Войлочные ковры еще в XIX в. привлекли внимание путешественников и исследователей быта жителей Кавказа. О.В. Маргграф писал, что кавказские войлоки «красятся цветами сплошь или узорами, или же разноцветные куски войлока вырезаются в причудливые формы и сшиваются узорами. Отделка таких ковров требует большого искусства и вкуса».[2]
Характеризуя быт народов Северного Кавказа, ученый-кавказовед В.П. Кобычев в своей статье «Города, селения, жилище» пишет, что обстановка и внутреннее убранство жилищ горцев было незатейливыми, а местоположение каждой вещи было строго установленным и закреплялось предрассудками. На самом почетном месте стоял диван с высокими спинками, который покрывался «ковром, циновкой или войлоком, в зависимости от достатка».[3]
И.П. Щеблыкин во время экспедиции в горную Ингушетию, документально фиксируя процесс изготовления узорчатого войлочного ковра в селении Фуртоуг, подробно останавливается на орнаменте этого ковра.[4]
Многочисленные интереснейшие зарисовки ингушских войлочных ковров – истингов, сделанные во время своей работы в составе экспедиции Л.П. Семенова, принадлежат ингушскому художнику Г-М. А. Даурбекову.[5]
Об ингушских войлочных коврах в свое время писали ученые-кавказоведы, Рейнеггс, В.П. Христианович, Н. Яковлев и др.[6] «Именно ковры ‑ изобилие на стенах и полах – отличительная черта убранства у чеченцев, ингушей и других народов Северного Кавказа. Развитию ковроделия способствовало обилие местного сырья, получаемого от овцеводства. Ковроделие в народном декоративно-прикладном искусстве занимает особое место и является одним из наиболее распространенных видов художественного творчества», – пишут авторы альбома «Декоративно-прикладное искусство Чечено-Ингушетии» В.А. Татаев и Н.Ш. Шабаньянц.[7]
Таким образом, войлочное ковроделие было весьма развито в Ингушетии. Образцы войлочных ковров более раннего периода (изготовленные до сер. ХIХ в), не смотря на свою прочность, к сожалению, не сохранились. Большинство ценных этнографических данных было собрано благодаря сохранившимся в склепах и могильниках предметам быта и культуры. Но войлочные ковры в этом плане составляют исключение, судя по всему, коврами из войлока «не принято было сопровождать» умершего в иной мир.
В Ингушетии техника изготовления войлочных ковров была схожа с техникой изготовления ковров в других регионах Кавказа. Войлок с давних времен известен на Кавказе своими целебными свойствами, он использовался в быту и одежде, им утепляли жилища.[8] Прежде всего, необходимо было иметь собственное овцеводческое хозяйство, что подтверждается сведениями Е.И. Крупнова: «Очевидно, в древности господствовали те местные мелкие породы овец и горских коз, какие под названием аборигенных, до последнего времени сохранились у тушин (тушинская овца), у вайнахских народов (чеченцев и ингушей) и в горном Дагестане».[9] Здесь речь идет о горской малорослой породе овец с длинной шерстью.[10] Длинная шерсть лучше сцепляется и способствует прочности войлока.
Изготовление войлочных ковров было кропотливым и трудоемким процессом, и занимались им исключительно женщины.
Каждая девушка училась этому мастерству с ранней юности. Чаще всего она готовила войлочные ковры себе в приданое, в качестве ценных подарков будущему свекру или другим родственникам мужа. Истинги в основном применяли для украшения гостевого помещения. Более простые в исполнении ковры без орнамента использовались в качестве покрывал на топчанах. Орнамент у каждой мастерицы или в каждой семье был свой, эксклюзивный, он непременно нес в себе символическую нагрузку и передавался от матери дочери в виде лекал из кожи (некоторые семьи сохранили эти лекала до сегодняшнего времени).
В некоторых ингушских селах ковры-истинги, хетта-ферташ изготавливались не только для своих нужд, но и для продажи. Признанными центрами по изготовлению войлочных ковров в Ингушетии во второй половине XIX в. – начале ХХ вв. были плоскостные селения Барсуки, Плиево, Альтиево, Гамурзиево и горное селение Гоуст.[11]
По словам нашего респондента, 93-летней Ханиевой Боби, часто, когда шерсти было много, прочесывание и прядение носило коллективный характер, устраивались «белхий» (добровольные общественные работы), собирались девушки и женщины (раздельно). Самая активная и деятельная из них брала на себя функции организатора, распределяла между женщинами поровну шерсть и задавала шутливый и игровой тон всей работе. В народе бытует пословица о такой трудоемкой работе: «Цхьаннен – валар да, шиннен-болх ба, кхьаннен – ловзар да!», которая приблизительно переводится так: «Для одного человека такая работа смерти подобна, для двоих она является нелегким трудом, для троих – развлечением».
Когда «белхи» близились к завершению к девушкам часто приходили парни и устраивали танцы «ловзар». При этом одна из девушек играла традиционные мелодии на гармонике, молодые люди шутили, задавали друг другу загадки на смекалку, очень часто не имеющие разгадки. Все эти нехитрые приемы облегчали любую тяжелую работу.[12]
Стригли овец весной и осенью, но для войлочных изделий больше подходила осенняя стрижка. Состриженная шерсть женщинами промывалась на берегу реки, сушилась, прочесывалась. Потом начиналось валяние войлока, крашение.
Валяние войлока начиналось с того, что шерсть равномерно укладывали в три слоя на ткань и также равномерно трамбовали гладкой палкой, уплотняя слои, брызгали горячей сывороткой для лучшего сцепления, скатывали в рулон и клали рулон на ночь в теплое место. Далее начиналось катание в несколько циклов, стирали в искусственно сделанной протоке с водой, заворачивали в рулон и сушили несколько дней. Ковер разворачивали во влажном состоянии и досушивали его. Таким образом изготавливали несколько войлоков, которые красили в разные цвета. Кавказовед И.П. Щеблыкин отмечает, что излюбленными тонами ингушских войлочных ковров являются «ярко-желтые, оранжевые, красные, ярко-зеленые и некоторые другие».[13] Красный цвет и его оттенки были наиболее распространены не только как основной цвет войлочных ковров, но и, как видно по этнографическим данным, в одежде, головных уборах. Мы считаем, что это носило символичный характер, т.е. красный цвет в народе считался оберегающим от дурного глаза. Магические свойства красному цвету придавали и другие народы Северного Кавказа, например, считалось, что красный цвет спасает от оспы и кори.[14]
Следующий этап – это крашение. Окрашивали войлочные полотна целиком, в разные цвета, используя стойкие краски, изготовленные из местных растений.[15] Например, для получения черной краски использовали растения кермек, мирикарию лисохвостовидную, крушину ломкую, кору ольхи черной и крушины обыкновенной, а также бересту березы; желтую краску для шерсти добывали из скумпии, листьев клена красивого, стеблей и корней барбариса, из коры крушины обыкновенной, березы, ивы, лещины и бирючины; кора крушины обыкновенной и ивы, листья крапивы и скумпии содержат коричневую краску; цветки горечавки и красавки кавказской, ягоды черники шли на изготовление синей краски; из ягод черники добывали красивого оттенка фиолетовую краску; из травы пиона узколистного, ягод черники – зеленую краску; кора крушины обыкновенной, корни щавеля, ягоды черники содержат красную краску.[16] Окрашивались ковры также крапивой и орешками бука. С появлением на Кавказе анилиновых красок[17], окрашивание ковров облегчилось, но, несмотря на то, что цветовая гамма этих красок гораздо разнообразнее и ярче, ингушские мастерицы продолжали придерживаться традиционных расцветок при окрашивании своих изделий. И это понятно, так как устойчивость к выцветанию могли обеспечить только краски растительного происхождения. Однако изготовление красок из растений было под силу не каждому. Практически в каждом селе был человек, который в течение всего года специально собирал корневища, стебли, листья и плоды растений и изготавливал из них краски. За определенную плату он красил шерстяные и тканевые изделия. Старейшина из с. Гоуст Горной Ингушетии Мухарбек Ахильгов вспоминает одну женщину-ингушку, жившую в Ангуште (ныне, с. Тарское), которая красила войлочные ковры еще в первой трети ХХ века: «У нее получались очень красивые цвета, но секрета она никому не раскрывала», – вспоминает М. Ахильгов.[18]
В с. Мочхи-Юрт (ныне, с. Базоркино) жил Шахмурзиев Муси Татархович, который профессионально занимался окрашиванием войлочных изделий.[19] У искусных красильщиков получались яркие красочные, в месте с тем очень мягкие цвета: белый (кIай), черный (Iаьржа), синий (сийна),зеленый (баьццара), коричневый (мора), желтый (IажагIа), оранжевый (моажа), серый, пятнистый, смешанный, ч/б (сира), пепельный серый, мышиный цвет (Iовкъара беса), красный (цIе), фиолетовый (шаькъа-босс), голубой (сигал беса), бежевый (шурий беса), серебристый (дотув беса), золотистый (дошув беса). Каждый из этих цветов имел множество оттенков, но основные – это темный/светлый (сийрда/баьде).[20]
После завершения процесса замачивания все отдельные части коврового ансамбля сушились в тени. «После того, как все части высохнут, их подгоняют и сшивают, – пишет И. П. Щеблыкин. – Каждая отдельная часть рисунка оконтуривается белым шерстяным кантом»[21].
Каждый элемент орнамента выделялся четким контуром, края украшали бахромой или обшивали по периметру тканью.
Не было ни одного ингушского селения, где женщины не владели ремеслом изготовления удивительных по своей красоте войлочных ковров.
В ингушском языке сохранилось не одно название войлока:
1. Ингушское слово «кIувс» означает ковер (тканный или войлочный);
2. Войлок на ингушском языке будет «бIегIинг», когда речь идет о куске войлока (бIегIинга чIегилг)[22];
3. Слово «ферт» означало не только войлочный ковер, но и бурку из войлока;
4. Слово «хетта-ферта» означало тот самый войлочный ковер с «с подогнанными и сшитыми» узорчатыми частями, что в переводе с ингушского буквально означает «соединенные части войлока» (хетта – соединенный, связанный);
5. «Истинг» – войлочная кошма, войлочный коврик.
Инз – тесьма из белой нити, обрамлявшая орнамент на ингушских коврах – истингах.
Къенж – короткая бахрома, обрамлявшая однотонный войлочный ковер.
Энж – тесьма около 4-5 см в ширину, которой обшивали ковер по периметру, прошивая во внутрь.
Кха-йокъ – щелок, щелочь. Ее изготавливали для того, чтобы постирать шерсть осенней стрижки и удаления жиропота, который был в жировом налете (до (д)) для того, чтобы отчистить ее от него. Способ ее варки следующий: желтая глина, древесная зола, животный жир в пропорциях 1:1:1. Варили приблизительно 35- 40 минут (для изготовления мыла варят все это 1.5-2 часа.[23]
Ковры делились на войлочные, тканные.
Войлочные делятся на истинги, ферташ и хийтта-ферташ.
Истинги – это цельные войлочные ковры с нашивным узором из различной тесьмы или кожи. Истинги применялись для того, чтобы застелить кровать, на топчанах, сундуках и т.д. Этимология этого слова остается невыясненной и не совсем понятно, почему узорчатые войлоки так назывались. Вполне вероятно, что это как-то связано со словом «истий» – замужние женщины, которые, к слову, и занимались в основном валянием войлока.
Ферта – это просто крашеный войлок без узоров, как правило, его использовали на топчанах, телегах, застилали им полы и подстилали их под постель. Они были очень прочные и стойкие. Обычно ферта был толще, чем истинг.
Хетта ферта (мн. «хийтта ферташ») – это войлочные ковры из комбинированных кусков в виде орнамента, сшитых в одно единое полотно, декорированное белой тесьмой по краям орнаментальных мотивов. Такие ковры были не пригодны для постоянного использования, а применялись в качестве украшения стен.
До (д) – это жировой налет в шерсти овцы, который образуется до осенней стрижки.
Для изготовления качественного войлока требовалось взаимопонимание между мастерицами, необходимо было делать его с любовью, и даже беречь от сглаза, – отмечает Шавлаева Т.М.[24]
Ковроткачество в Ингушетии было менее развито. Заготовки шерсти также красились в различные растительные краски, и с помощью станков мастерица создавала красочные ковры.
Каждый ковер имел свое предназначение.
Цветовая гамма ковра, его орнамент не были случайными. Орнаменты вырезались с
помощью лекал из телячьей кожи, которые переходили из поколения в поколение.
Этим, а также глубокой семантической составляющей орнаментальных мотивов
объясняется их сохранность
в ингушских войлочных коврах в архаичном виде. Орнамент композиции ингушских
ковров имеет устойчивые самобытные формы. Искусство художественного оформления
войлока ‑ неотъемлемая часть декоративно-прикладного искусства ингушей. На
протяжении многих веков вырабатывались характерные для народа композиционные
приемы и узоры.
[1] Шавлаева Т.М. Из истории развития шерстяного промысла чеченцев в XIX – начале XX в. – Нальчик, 2009. С. 60.
[2] Маргграф О.В. «Очерк кустарных промыслов северного Кавказа с описанием техники производства». – М., 1882 г.
[3] Кобычев В.П. Города, селения, жилище. // Культура и быт народов Северного Кавказа (1917-1967гг.). – М., Наука, 1968. С. 108.
[4] Щеблыкин И.П. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры. // Известия ИНИИК. Вып. I. – Владикавказ, 1928. С. 299.
[5] Даурбеков Г.-М. Иллюстрированный альбом «ГIалгIай гIарчож» 1921-1924. Рукопись.
[6] Гаджиев В.Г. Рейнеггс о Чечено-Ингушетии. // Вопросы политического и экономического развития Чечено-Ингушетии (XVIII – начало XX в.). – Грозный, 1986. С. 22; Христианович В.П. Горная Ингушетия. – Ростов на/Д., 1928. С. 72; Щеблыкин И.П. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры. // Известия ИНИИК. Вып. I. – Владикавказ, 1928. С. 299; Яковлев Н. Ингуши. Популярный очерк // Сборник статей и очерков по истории и культуре ингушского народа. – Саратов: Детская книга, 1996. С. 194.
[7] Татаев В.А., Шабаньянц Н.Ш. Декоративно-прикладное искусство Чечено-Ингушетии. – Грозный, 1974. С. 4.
[8] Кадиева К. Древние секреты целебных свойств войлока. // Аргументы и факты, 2012, 11 октября.
[9] Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. – М., 1960. С. 309.
[10] Алироев И.Ю., Маргошвили Л.Ю. Кистины. – М., 2006. С. 275.
[11] Даурбеков Г-М. А. Указ. соч.
[12] Информатор: Ханиева Боби Илезовна, 1921 г.р., г. Назрань.
[13] Щеблыкин И.П. Указ. соч. С. 454.
[14] Чурсин Г. Амулеты и талисманы Кавказских народов // Кавказ. Культы. Легенды. Предания. – Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2010. С. 227.
[15] Щеблыкин И.П. Указ. соч. С. 454.
[16] Вильямс А.К. Географический очерк Ингушетии. – Владикавказ, 1928. С. 51-57.
[17] Шавлаева Т.М. Указ. соч. С. 116.
[18] Ахильгов Г.М. Полевые материалы.
[19] Газиков Б.Д. Полевые материалы.
[20] Мерешков С.А. Полевые материалы.
[21] Щеблыкин И.П. Указ. соч. С. 455.
[22] Кодзоев Т. Модернизированный ингушско-русский словарь. – Назрань, 2010. С. 576.
[23] Мерешков С.А. ГIалгIай этнографически лексика. ‒ Ростов. ИнгГУ. 2007. С. 26.
[24] Шавлаева Т.М. Указ. соч. С. 63.
Источник: Дзаурова Т.А-Х. Ингушский национальный орнамент. ГIалгIай къаман гIарчош. М., изд-во DELIBRI, 2019, с. 70-82.
