Из множеств музыкальных струнных инструментов звучание музыки народного ашуга Идриса Цицкиева отличалось своим исполнением. Его звонкий голос, чарующая мелодия с первых же аккордов захватывала дух у тех, кто его слушал, будь то по радио или же непосредственное исполнение.
Играл Идрис Боскурович на всех струнных инструментах: скрипке, балалайке, ч1ондирг, домбре… Кроме того, талантливый ашуг аккомпанировал себе на рояле, при исполнении своих песен. Незрячий артист вырезал из дерева флейту и извлекал из нее замечательные трели не хуже звонкого соловья.
Чаще всего в его руках можно было видеть балалайку, хотя национальный инструмент у ингушей -ч1ондирг, своего рода скрипка. Только ему понятными приемами он превращал ее в инструмент своим звучанием до сих пор не слыханный. Под стать звучанию струн был и его чистый голос.
Идрис Цицкиев был ровесником Октябрьской революции, которая обещала народу светлое будущее, но ни Идрис, ни другие так и не дождались обещанного счастья.
Эбан — родина Идриса -башенный комплекс замкового типа — расположен на правом высоком берегу зеки Арамхи, в пяти километрах от Военно-грузинской дороги, в начале Джейрахского ущелья. От рождения не зрячий мальчик просыпался и усыпал под рокот горной реки, слышал пение птиц, мелодии гор, шум водопадов.
Мне приходилось встречаться с Идрисом, слушать его музыку. У него была удивительная память. Однажды услышанный голос он запоминал навсегда, будто запись, сделанная на магнитофонной ленте. Когда он приезжал в гости, все село собиралось вокруг него. Это был настоящий праздник. До поздней ночи в доме стояло веселье, танцы под его музыку.
Много интересного о его жизни и творчестве нам рассказывали его сестра Мади и племянник Махмуд, которые живут в селе Зязиков-Юрт, где мы недавно побывали. Обычно дети начинают топать своими ножками в год-два, но Идрис и в три еще не ходил. И этой сложной «профессии» его научила обыкновенная овца.
Дело было так. В гости к семье Боскура приехал близкий родственник. Увидев мальчика, который никак не мог подняться на ноги, он сказал: -Я пришлю вам молодую овцу, она поможет мальчику. Непонятным образом мальчик и животное крепко сдружились, ни на час не разлучались друг с другом. Ночью барашка укладывалась рядом с ребенком, днем ни на минуту не отходила от него. Мальчик, опираясь рукой на нее, медленно начал подниматься.
С каждым днем он чувствовал себя более увереннее и, наконец, самостоятельно зашагал. Вместе с мальчиком росла, набирала силу и овца. Овца чувствовала, ког-а юному другу хотелось выйти во двор, подходила к нему и они вместе выходили на улицу. Овца была несколько лет поводырем для Идриса. Затем овца неизвестно куда исчезла. Ушла на выпас и не вернулась. Мальчик долго горевал, да делать было нечего. Идрис уже в семь лет начал играть на музыкальных инструментах — вначале робко, потом все смелее. Будущий композитор не обучался в консерватории или музыкальной школе. Он сам себе был учителем и исполнителем. Все его песни, ноты он сочинял сам, будь то фольклорные или народные, и держал их в памяти, и при исполнении ни разу не ошибался.
В его песнях в ярком блеске предстают думы, чаяния и страдания ингушского народа. В годы депортации он до конца был со своим народом. Ездил из села в село, во все уголки, где проживали спецпереселенцы, его соотечественники. Он своим творчеством вдохновлял их, не давая им впасть в уныние.
Сегодня, по прошествии почти полувека, люди старшего поколения помнят тот вечер, когда по радио впервые за много лет прозвучала на ингушском языке музыка в его исполнении. Это был настоящий праздник. Праздник, как говорится, со слезами на глазах. Вернулся Идрис Боскурович на родину в 1956 году. Вначале он поселился в с.Долакоа (Пседах) Малгобекского района, за тем переехал в г.Грозный, где постоянно проживал. Но местом работы его была ни филармония, ни другое какое-либо государственное учреждение. Он был среди народа и для народа. Он был народный ашуг. И за это его любили и ждали его приезда.
Рассказывает его племянник Дидигов Махмуд:
— После приезда на Кавказ мне часто приходилось его сопровождать. Бывали мы не только в городах и селах Чечено-Ингушетии, выезжали в соседние республики. Часто нас приглашали в филармонию Северной Осетии. Здесь записывали его произведения в исполнении на осетинском языке. Кстати сказать, он знал многие языки: дагестанский, осетинский, чеченский, арабский, всего 9 языков.
Отмечая яркий талант композитора, благодарные жители Осетии преподнесли ему рояль импортной работы, на котором играл Идрис. Но власти не особенно жаловали его. Особое раздражение у спецслужб вызвало то, что были сделаны записи хадисов на кассету в его исполнении под общим названием «Дин ислам». Идрис был глубоко верующим человеком и в своем произведении он призывал людей к милосердию и справедливости. Но эти вопросы, по мнению коммунистов, давно уже были решены, и незачем было к ним возвращаться.
В результате имя Идриса на многие годы было предано забвению.
Идрис часто повторял: «Я буду похоронен не на родине, мой прах сотворен из другой земли». Так и случилось. Он умер в одной из поездок в Казахстан в 1974 году и похоронен в Кокчетавской области. И еще Идрис говорил:
-Не жалейте меня. Я со своим народом был счастливым человеком.
И он, надо сказать, был счастлив, при всех невзгодах. Народ его помнит и любит.
М-Б. ЦИЦКИЕВ, газета «Сердало», 22.05.2004 г., №57 (9432)