Мят-лоам (Столовая гора) как объект историко-лингвистических экспансий

Аннотация: Целью статьи является анализлингво-пропагандистскихмифов относительно принадлежности Столовой горы. Рассмотрены основные приемы лингвистической экспансии. Подвергнуты анализу несколько конкретных кейсов в печатных и интернет-источниках. Показано, что именно эксперименты государства с ингушскими этническими территориями привели к появлению притязаний на них. Сделан вывод о том, что в целях достижения межэтнического и внутриэтнического согласия необходимо избавляться от бытующих территориальных мифов и искажения истории.

Ключевые слова: Ингушетия, Столовая гора, лингвистические экспансии, история, мифотворчество, территориальные притязания.

Для начала разговора о Столовой горе необходимо выяснить, что она из себя представляет как объект физической географии, и только потом можно говорить о ней как о сакральном месте. В географическом отношении Мят-лом (Столовая гора) расположена на Скалистом хребте. Описание этого хребта дается такое: «Скалистый хребет моноклинального строения и широтного простирания. Южный его склон крутой или обрывистый, а северный склон более пологий. Поверхность его либо округлая, выглаженная, либо имеет резкие очертания в виде зубцов и пирамид. Высшая точка Скалистого хребта на западном отрезке между Тереком и Ассой – г. Столовая (Мят-Лоам, 2993 м.), на восточном – Леймой-лоам (3100 м.), а между Ассой и истоками р. Аккичу – г. Скалистая (Хахалги, 3032 м). К югу от этого хребта расположена широкая продольная Северо-Юрская депрессия, охватывающая пространство между подножием эскарпа Скалистого хребта и северными отрогами Бокового хребта. Поверхность депрессии сложена нижне- и среднеюрскими песчано-глинисто-сланцевыми толщами, слабо устойчивыми к размыванию. К местам залегания таких пород приурочены продольные долины рек Армхи, Галгачи, Гулой-хи, Тхаба-чоч». [1, с.12]

В описании путешественника К.Ф. Гана дается краткое описание этой горы и ее русское название, которое со временем стало официальным: «Трудно привести в систему эти высокие отроги Кавказа, которые тут возвышаются на несколько тысяч футов над главным хребтом. В общем можно отличить три главные цепи, более или менее параллельные между собой: во-первых, передовую цепь, расположенную на севере и соединяющуюся с главным хребтом многими отвесными кряжами; между этой передовой цепью и главным хребтом образуются глубокие ущелья и котловины, как, например, Дарьяльское ущелье, котловины Аргуна, Ассы и др. На расстоянии 10-15 верст от передовой цепи тянутся узкие кряжи скалистых или пестрых гор. Геологи считают их коралловыми рифами, поднявшимися когда-то из моря; причудливыми острыми зубцами они поднимаются к небесам и до значительной высоты покрыты лесом. К ним, между прочим, относится Мат-Хох или Столовая гора, живо напоминающая своей формой Столовую гору на мысе Доброй Надежды и невольно привлекающая внимание путешественника». [2, с.63-64]

Как видим, К. Ган оставил важное свидетельство начала употребления названия «Столовая гора» по аналогии со Столовой горой на мысе Доброй надежды (которая более похожа на стол, на наш взгляд). Впрочем, в описании Гана есть еще один момент, на который стоит обратить внимание: это употребление им осетинизированной формы горы «Мат-Хох» для обозначения Столовой горы, где первая часть – «Мат» приведено по-ингушски, а вторая часть «хох» – гора — приводится по-осетински. Такое к месту и не к месту употребление русскими авторами ингушских топонимов и ойконимов на осетинский лад в источниках встречается часто, особенно в дореволюционных. В отношении гор это особенно часто делалось, поскольку многие из первых описателей этой части Кавказа были немцы, и видимо им нравилось обозначать термин гора по-осетински «хох», из-за созвучия этого слова с немецким «хорн». Часто и проводниками, и переводчиками путешественников были осетины, обозначавшие все объекты по-осетински или, точнее, в осетинской форме, вспомним хотя бы казус Юлиуса Клапрота с пресловутым селом «Шарахкау, которое, собственно говоря, состоит из сел Цуратех и Ленатех» и населяющих их двумя осетинским фамилиями, [3, с.204] некритично подхваченное Н.Г. Волковой и блестяще разоблаченный Шукри Дахкильговым. [4, с.214-217]

К сожалению, и в годы существования Ингушской автономной области, затем в бывшей ЧИАССР, да и сегодня ингушские авторы и представители власти позволяли и позволяют подобного рода вольности. Так, например, описывая р. Кистинку (современное название — Армхи), географ А.К. Вильямс в географическом очерке Ингушетии, в 1-ом выпуске Известий Ингушского НИИ краеведения, параллельно называет Кистинку (Армхи) Макалдоном, а гору Мат-лоам – Мат-хохом. В то же время никогда при описании территории Осетии не употребляются параллельно бытующие ингушские топонимы географических объектов, даже тех исконно ингушских сел Пригородного района, которым в соответствии с Федеральным законом «О реабилитации репрессированных народов» уже 28 лет как должны быть возвращены прежние, ингушские названия. Не стоит забывать, что аннексии территориальной всегда предшествует аннексия историко-лингвистическая, как это сейчас очевидно пытаются провернуть с горой Мят-лоам.

Для массового сознания таким образом истолкованные топонимы играют роль конструирующих этнотерриториальных мифов, имеющих цель далеко не научную — обоснование «укорененности» этноса в территориальных спорах, ведь в составе этнической идентичности всегда присутствует пространственно-территориальная. [5, с.134] Схема такой языковой экспансии такова. Вначале известный топоним, явным образом соотносимый с подвергшемся атаке этносу, начинают использовать с расшифровкой на ином языке, иногда даже не на языке экспансиониста, а промежуточном третьем. Дальняя цель здесь – оторвать топоним от своих корней и присадить его на новую почву третьего, стороннего этноса. Затем уже утвердившийся в новом звучании топоним «пересаживают» на новую почву, как бы возвращают к местному названию, подменяя первичное название на языковую почву этноса-экспансиониста.

Другой вариант – давать первичному названию дублирующие названия из языкового корпуса экспансиониста, а затем постепенно отказаться от первичного. Например, часто русские авторы писали «Река Кистинка или Макалдон», или «Гора Столовая или Мат-хох (ингушско-осетинский комбинированный вариант) с переходом уже напрямую к осетинскому названию.

Третий вариант – создавать комбинированные языковые конструкции, наподобие «Мат-хох» или «Шан-дон».

Четвертый вариант – административное, силовое по сути навязывание чужеродных названий, например – «Чермен» вместо «Мочки-Юрт» и т.п.

В отношении горы Мят-лоам (Столовой горы) административное вмешательство сопровождается многоходовой лингвоэкспансионистской игрой. У нас нет цели углубленно анализировать ее, просто в качестве примера рассмотрим пару кейсов, иллюстрирующих сказанное.

На сайте позиционирующего себя как независимое и объективное издание «Кавказский узел» размещена некая «Легенда о Столовой горе». [6] Даже поверхностный анализ показывает, что это авторский новодел, поскольку никогда и нигде в сборниках ингушского и, более того, кавказского фольклора вы ее не обнаружите (хотя легенд об этой горе в ингушском фольклоре много, и кстати, и нет ни одной легенды в осетинском. Но редакторы сайта не удосужились заглянуть в книги, а опубликовали чье-то «сочинение». Причем, т.н. «легенда» сопровождается призывом со стороны редакции сайта: «У каждого места на Кавказе есть свое предание, но знают эти истории единицы. Расскажи легенду о своей малой родине миллионам пользователей Рунета — опубликуй её на Вики «Кавказского узла.» [7] Вот некий товарищ и решил рассказать о Столовой горе как о своей малой родине (вернее, о малой родине, которой ему очень захотелось заиметь).

Дадим изложение и параллельный анализ содержания этой фальсифицированной «легенды» (стиль и орфография сохранены). Это будет полезно нашим молодым исследователям и с т.з. методологии такого анализа. Наши замечания будем делать в квадратных скобках. Итак, вот эта «легенда».

«На местности перед Столовой горой в древности жил какой-то народ – племенное или этническое происхождение не установлено. [Как говорится, автор сразу берет быка за рога и заявляет, что территория Джейрахского района, а значит и Столовая гора ингушам не принадлежала. Сказать, что в древности она была осетинской – значит сразу выдать себя, а нужно сыграть в объективность. Поэтому говорится о неустановленном племени. Но терминология применяется не фольклорная (простонародная), а научная: «племенное или этническое происхождение», что доказывает авторский профессиональный новодел вместо народной легенды]. В толще Столовой горы в пещере жил дракон, который ежегодно брал дань от этого народа в лице шестнадцатилетней девушки, которую уносил в свою пещеру, оставляя рыдающее население и особенно убитых горем родителей, до следующего года.

К очередному сроку прихода дракона за данью местный князь запер свою дочь-красавицу в башне и запер со служанкой, чтобы никто не увидел ее красоту. [Здесь суггестивно закрепляется тезис о том, что здесь жили не ингуши, поскольку у ингушей никогда не было князей, это один из их этнических маркеров]. Однако настал роковой день, и все родители повели своих шестнадцатилетних дочерей к месту встречи с драконом. Княжна переоделась в одежду служанки, чтобы спрятавшись в толпе, выбежать и самой прыгнуть в пасть дракона, ибо только так можно было избавиться от дракона и об этом знала княжна. Когда девушка совершила свой патриотический подвиг, дракон сгорел, а на вершине Столовой горы оказалась княжна как на смертном одре, с распущенными волосами, ниспадающими в сторону реки Терек у его выхода из Дарьяльского ущелья.

Когда раздался грохот от сгоревшего дракона, юноша по имени Казбек увидел с вершины горы лежащую мертвую княжну, в которую был влюблен. Он взмолился к Богу и сказал, что без неё он не хочет больше жить и пусть Бог превратит его в гору, но повыше Столовой, чтобы он мог сверху смотреть на свою мертвую возлюбленную. Бог внял его мольбе и превратил юношу в гору. Так появилась гора Казбек, и так влюбленные продолжают жить в виде двух гор: Столовой – девушки, и юноши – Казбека». [8]

Мы привели эту якобы «легенду», потому что она имела дальнейшее развитие. Опираясь на эту «легенду», другие сайты развивают мифотворчество, делая следующий шаг – привязывая Столовую гору к Владикавказу (а в сознании россиян — Владикавказ – осетинский город; из десятков тысяч читателей портала вряд ли и несколько сот знают, что крепость Владикавказ была основана русскими войсками на древней ингушской земле. [9] Это еще один способ ползучей экспансии: к устоявшемуся названию добавлять собственный определитель. Так, на одном их туристических сайтов читаем (стилистика и орфография сохранена): «Столовая гора Владикавказ – уникальное чудо природы. На границе с Ингушетией и Северной Осетией расположилась уникальная по своей красоте и необычности достопримечательность – Столовая гора Владикавказ (Выделено нами – И.С.).

Существует бесконечное множество легенд возникновения этой горы, каждая из которых по-своему интересна. Но самая основная (выделено нами – И.С.) легенда Столовой горы Владикавказ гласит о юной красавице и влюбленном юноше… (далее излагается «легенда с «Кавказского узла»). … Так и стоят по сегодняшний день красивейшая гора Казбек и юная (!? – И.С.) и женственная (?!-И.С.) Столовая гора Владикавказ». [10]

Пусть сие сочинение написано коряво, безграмотно, нагло – но чем наглее ложь, тем легче верят обыватели. Эти примеры из сети Интернет говорят об одном – ведется целенаправленная работа по «этнической привязке» в общественном сознании россиян Столовой горы к Северной Осетии. Следующий шаг – материализация этой идеи. Или идея уже материализована, и требуется всего лишь ее идеологическое прикрытие?

В качестве еще одного примера (при желании читатель их найдет немало) обратимся к наиболее доступному для современной молодежи справочнику – интернетовской Википедии. На запрос о Столовой горе мы получим справку следующего содержания: «Столо́вая (ингуш. Ма́ьтлоам, осет. Мадыхох) — гора в России, на Северном Кавказе. Расположена преимущественно на территории Джейрахского района Ингушетии, по хребту горы проходит граница с Пригородным районом Северной Осетии. Высота горы составляет 3003 м. Представляет собой столовую гору. Столовая гора изображена на государственном гербе Республики Ингушетия. Вершина видна из столицы Ингушетии — Магаса и Северной Осетии — города Владикавказа и также изображена на его гербе». [11]

Справка эта составлена довольно хитромудро. То, что гора Столовая находится в России, на Северном Кавказе – это правда. Но Россия огромна, да и Северный Кавказ велик – с таким ориентиром гору не найти. Но прямо указать, что гора находится в Ингушетии почему-то авторы не хотят. Далее, с какой стати дается название горы по осетински «Мадыхох» — «Мать-гора», тем более что это название искусственно придуманное, чтобы «христианазировать» святилища на плато Столовой горы. С таким же успехом можно указать, как она называется по-испански, или по-папуасски. Отчего тогда не пишут, например, «город Беслан (по-ингушски Берса-юрт», или «город Владикавказ (по-ингушски Заур-ков»), хотя последнее имеет более надежное и серьезное историческое основание, в отличие от несуразной «Мать-горы».

Далее приведена откровенно ложная информация: Столовая гора целиком, а вовсе не «преимущественно» расположена на территории Джейрахского района Ингушетии, а граница Джейрахского района с Пригородным районом (исконно и юридически в соответствии со ст.3 и 6 ФЗ «О реабилитации репрессированных народов», ингушским) проходит не по хребту горы, а по ее северному подножию (кстати, там же исторически проходила северная граница ингушских селений Фалхан и Бейни, владевших Мят-лом (Столовой горой), с ингушским же селением Ангушт, ныне Тарское. Впрочем, и Тарское – ингушское название, от Тарс (Таршская деревня)).

И далее, для закрепления лингвоэкспансии, добавлено: «Вершина видна из столицы Ингушетии — Магаса и Северной Осетии — города Владикавказа и также изображена на его гербе». Как будто изображение горы на гербе города – это аргумент ее принадлежности. Но за неимением иных аргументов, приходится выдумывать такие несуразности. По этой логике можно на этом гербе нарисовать что угодно, даже Эйфелеву башню, но сделает ли это Париж «осетинским» городом?

В ответ могут возразить, что можно ведь опровергать (удалять) неверные сведения из Википедии, предоставляя надежные источники. Что же, это возражение справедливо. Думаем, среди наших молодых историков найдутся патриоты, которые займутся этим.

Блогер Т. Агиров, который несколько лет целенаправленно занимается путешествиями и фотофиксацией объектов горной Ингушетии, в своем блоге дает рекомендации по восхождению на гору Столовая, причем маршрут у него на иллюстративном фото начинается с отеля «Владикавказ», а сами рекомендации он начинает так: «Гора Столовая расположена на границе Северной Осетии и Ингушетии» [12]… На границе — как бы деля ее на ингушскую и осетинскую части.

Впрочем, и сами ингушские авторы также часто допускают и распространяют ошибки, тем самым искажают историю этой горы и прилегающего региона. Например, на одном туристическом сайте с подачи наших чиновников от туризма читаем: «Месторасположение: Джейрахский район, на границе Северной Осетии и Ингушетии». [13] Как будто без указания на граничную Северную Осетию невозможно найти эту гору в Джейрахском районе. Просто очередной раз увязали Столовую гору с Осетией, хотя бы и номинально.

Ошибки допускаются и у многих ингушских авторов. В качестве примера рассмотрим киноповесть Суламбека Мамилова и Сергея Тарасова «Мят-Лоам, священная гора (Киноповесть). [14]

В предисловии к киноповести д.ю.н. Б. Сейнароев пишет: «Особо трогательной является беззаветная любовь ингушей к родным очагам, родной земле, символу Ин­гушетии – Мят-Лом, священной горе, к родным пепели­щам! Это залог сохранения ингушской нации, и её госу­дарственности в составе России, дальнейшего расцвета её культуры и благополучия» (С.3). После этого захотелось прочитать повесть, узнать новое об этой горе, о «символе Ин­гушетии – Мят-Лом, священной горе». Однако прочтение повести оставило неоднозначное впечатление.

Сразу скажем, что сам сюжет достаточно актуален, историчен, образы героев интересны, а основная фабула несет в себе весомый заряд патриотизма. Но увы, вопреки названию, все это не имеет никакого отношения к горе Мят-лом и ее истории. Казалась бы, в центре повести должна быть эта гора, но она в ней упоминается всего три раза, мельком и то не в связи с основным действием повести. Собственно, эти упоминания настолько малы, что мы полностью процитируем их, для ясности. В первый раз Мят-лом упоминается в таком контексте: «Кист обнял проводницу за плечи и сказал, показывая на одну из вершин хребта Цей-Лом, на его самую высо­кую и красивую вершину Мят-Лоам:

— Вот она Мят-Лоам — Столовая гора, наша священная гора.… Видишь, ее вершина плоская как стол, потому и называется Столовая гора.

Отблески восходящего солнца освещали кровавым светом лежащий на вершине снег, а скалистый хребет чем-то напоминал фигуру прикованного к скале челове­ка. Сколько раз рассказывал Кист, бывший учитель, сво­им ученикам ингушскую легенду о Курюко, укравшем у богов огонь и принесшем его людям. Разгневанные боги приковали Курюко к скале, и каждый день насылали на него огромного орла, который клевал и разрывал острыми когтями грудь героя. Эту легенду Кист услышал от своего деда, когда был еще совсем маленьким. И только потом, когда пошел в школу и выучился читать, он узнал о Про­метее…»(С.15)

Зачем нужно эту «легенду» (на самом деле – древнейший миф) о священной ингушской горе Башлоам и нарте Куркъо, приписывать к горе Мят-лоам? Ведь связанные с Мят-лоам мифы и легенды не менее древние и величественные. Но такая дезинформация, воплощенная в кино, окажет деформирующее влияние на и так не отличающуюся фольклорным и историко-этнографическим знанием массу обывателей. Кстати, Баш-лом также виден из любой точки, когда вы едете на Кавказ, из которой видна Мят-лом.

 Второе упоминание Мят-лоам – просто упоминание — в середине повести в диалоге бойцов: «Война вроде к концу идет… — поменял тему разгово­ра Егор Толмачев. Вот кончится она проклятая, поедем с тобой в твою Ингушетию, форель ловить… На Мать-Лом твою поглядим, на священную гору…

— Сколько раз тебе говорить, тайга ты сибирская, не Мать-Лом, а Мят-Лом. Пора бы запомнить». (С.72) И – это все о горе.

Третий раз Мят-лоам упоминается в самом конце повести: «Первые лучи восходящего солнца упали на священ­ную гору и вершину ее Мят-Лом. В обрамлении облаков она, казалось, парила в воздухе, как если бы была невесо­мой. Кист, Сати, Берс и десятилетний мальчик стояли на самом краю плоского как стол плато и смотрели с высоты трех тысяч метров на раскинувшиеся внизу предгорные равнины, пытаясь увидеть море.

— Это Мят-Лом — священная гора ингушей, — сказал Кист, полной грудью вдохнув пьянящий горный воздух. — Она первая встречает приход солнца на нашу землю… На ней стоят три древнейших святилища: Мятцил, Мя­тар-Дяла, Сусон-Дяла… В хорошую погоду отсюда мож­но увидеть Каспийское море.

— Море! – вдруг закричал мальчик, указывая на гори­зонт.

— Да! Ты прав, мой маленький тезка, это море!..

И действительно, все увидели блестевшее на гори­зонте море и поднимающийся из воды огромный оранже­вый шар.

Они долго стояли на священной горе, глядя на раски­нувшуюся под ними прекрасную страну, их страну, а ря­дом в облаках парил орел, как парил над этой священной горой такой же орел сотни лет назад…». (С.76).

Т.о., ни по сюжету, ни по логике повествования название повести не соответствует ее содержанию. Но один момент в повести как будто бы проясняет эту рукотворную алогичность. Возникает сомнение, не является ли данная повесть одним из конструирующих родовых ономастических мифов, [15] рассчитанная на невежд (а основная масса молодежи потрясающе безграмотна в историко-этнографическом плане и бездумно подхватывает возвеличивающие тейповые мифы). Конечно, в повести прямо не говорится, что Мят-лоам – гора эрзинцев (орцхой). Но когда Кист Эрзиев говорит: «Вот она Мят-Лоам — Столовая гора, наша священная гора.…», то выражение «Наша гора» – можно воспринимать двояко: наша – ингушская, или наша – (тейповая) Эрзиевых. Не сомневаемся, что именно на последнюю трактовку будут ориентироваться новые поколения Эрзиевых, что бы не имел в виду на самом деле освящающий этот ономастический миф своим авторитетом режиссер С. Мамилов. Поясним, почему.

Ведь то, что главный герой не просто какой-либо Ингуш Ингушев, а именно Кист Эрзиев показывает желание автора увековечить в кино представителя именно своего аула, тейпа. И потому он вводит сцену, где всячески подчеркнута тейповая принадлежность главного героя: «Но Кист опустился на колени около барельефа орла-Эр­зи, вырубленного на одном из камней могильника. На гру­ди орла было стилизованное изображение солнца. Кист положил голову на небольшой выступ, который, словно алтарь, был расположен под барельефом орла. Кист будто молился или мысленно разговаривал с покровителем рода». (С.39) Этот орел, как известно, был покровителем именно тейпа орцхой.

Ничего зазорного в том, что главным героем своей повести и будущего (возможно) кино С. Мамилов стремится сделать своего сородича, нет. Напротив. Плохо только, что он увязывает с ним не свою родовую священную гору Болам-Лом и святилище Эрдзели, или было бы еще более правильно — священную гору Арзи-чочь-корт, или хотя бы священную гору Баш-лоам, которой поклонялись гвилетцы – однотейповцы автора — орцхой, а чужую, а именно Мят-лоам — родовую гору фалханцев и их братьев бейнхой, к которой «Эрзиевы» отношения не имеют. Если уж берется гора Мят-лоам в качестве названия повести, то и главный герой должен быть Кист Фалханов, по справедливости.

Впрочем, на наш взгляд, хуже повесть ни на йоту не станет, если ее название и все три приведенных упоминания о Мят-лом из повести вовсе убрать, ибо эта повесть совсем о другом. Напротив, устранится потенциальный повод для межтейповых внутринациональных раздоров.

Ошибки допускаются и в ингушской прессе, поскольку журналисты склонны делать неаккуратную литературно-художественную обработку материала, в т.ч., и научных текстов. Рассмотрим в качестве примера материал о Столовой горе в интернет-газете «Ингушетия» Л. Харсиевой, названный «Священная гора. Значимость и ценность Столовой горы (Мят-лоам) в жизни ингушского народа». [16] В квадратных скобках приводим наши замечания.

«Почитание гор, придание им святости и таинственности — весьма распространенное явление среди древних народов… Была такая священная гора в древности и у ингушского народа. Называлась она — Мят-лоам. Другое своё название — Столовая гора — она получила по русской версии, благодаря своему географическому сложению — у неё плоская, но огромная по площади вершина, напоминающая с виду стол». [На самом деле приведена откровенно неверная информация: у ингушского народа было несколько священных гор: Мят-лом, Баш-лом (Казбек), Цей-лом, Пане и др.].

Далее читаем: «Так уж повелось у предков ингушей, издревле живущих у подножия этой скалы и в ущелье реки Терек, что Мят-лоам стала местом священным и притягательным в совершении различных ритуальных обрядов». [Снова допущена неточность: Мят-лом вовсе не скала, а у ингушей, живших в ущелье Терека, священной горой был Баш-лом, с которым также связано много мифов и легенд].

Приводя миф о создании земли и возникновении Столовой горы, записанном в 1966 слов 78-летнего Жена Шаухалова, автор неверно называет его «преданием».

Далее в статье говорится: «Каждое лето в день летнего солнцестояния у святилища Мят-Сели древние предки ингушей проводили жертвоприношения, совершали моления и проводили грандиозные праздники». [В этнографической литературе очевидцами описано, что праздник Мятцели совершался в последнее воскресенье июня или первое воскресенье июля, а не именно в день летнего солнцестояния].

«К концу XIX века под влиянием ислама ингуши ограничивались лишь принесением жертвы солнцу, сопровождавшейся обязательной раздачей мяса и общественной трапезой. [Неясно, как могли под влиянием ислама совершать жертвоприношения солнцу. Это невозможно в принципе]. Но из письменных источников нам известно и то, что в Мят-Сели, по свидетельству современников, обрядовые моления, в частности с просьбой ниспослать им дождь во время засухи, проводились вплоть до начала XX века. Так, доподлинно известно, что в 1925 году жители Джейрахского ущелья (опять Джейрахское вместо Кистинское) молились о дожде и устраивали в святилище на Столовой горе жертвоприношения. [В самом святилище Мятцели (а не Мят-Сели) основные обряды и тем более жертвоприношения никогда не проводились. Моления по поводу дождя на горе рядом со святилищем бывали в конце 19 — начале 20 века, но это были чисто исламские моления во главе с муллой, а не жрецом].

«Данный памятник в прошлом очень почитался не только ингушским населением окрестных районов, но и соседствующими народами горной Грузии, Северной Осетии и Чечни» [По поводу участия грузин или чеченцев в этнографической литературе нет ни единого свидетельства, а посему является просто выдумкой. Что касается участия в празднике Мятцели осетин, то оно несколько искажено и преувеличено, и этот вопрос мы более подробно рассмотрим специально. Здесь только укажем, что речь идет о некоторых жителях селения Чми ингушского происхождения (Дударовых), ассимилировавшихся в осетинской среде, но какое-то время не забывавшие своих святых и посещавших их святилища].

Еще один пример. В газете «Сердало» в 2018 году была опубликована статья Ахмета Газдиева «Священная гора ингушей», [17] с достаточно близким к рассмотренному выше текстом (то ли Газдиев заимствовал у Харсиевой, то ли наоборот, а может оба они у третьего лица, не важно, суть в том, что, к сожалению, автор также не смог избежать некоторых грубых ошибок и неточностей. Приведем их с нашими комментариями в квадратных скобках.

«Столовая гора (ингуши называют ее Мят-Лоам) – самая высокая точка в горной Ингушетии». [Это конечно, не так – Мят-лоам не высшая точка Ингушетии (например, выше ее гора Шан (4451м.)].

«Божество Мят-Сели считалось покровителем земледелия и плодородия и приносило в дом достаток и благополучие. Люди наделяли это божество могущественными силами, и потому почитали его не только живущие в окрестностях Мят-Лоама ингуши, но и жители соседних осетинских сел, хевсуры из горной Грузии, а также чеченцы». [Во-первых, не божество, а святой, и не Мят-Сели, а Мятцели. Во-вторых, о почитании Мятцели чеченцами или хевсурами, как мы уже писали, в литературе вовсе нет сведений. Что касается жителей осетинских сел (а по-соседству нет вообще осетинских сел, разве что автор имеет в виду ошибочно причислявшиеся к осетинам джейраховские аулы), то в празднике Мятцели участвовали обосетинившиеся в 18 веке ингуши, конкретно из двух сел: Чми и Саниба, да и те не все, а только происходящие от Дудара и его крепостные].

Далее автор утверждает: «Чаще всего моления с целью вызывания дождя совершались в наиболее известном и почитаемом святилище Мят-Сели [снова искажение, святилище называется Мятцели] на священной горе Мят-Лоам. [Коллективные моления (в т.ч. и все моления о дожде) никогда в храме не проводились; в святилище могло быть только индивидуальные моления, да и то только по воле и специальному вызову в святилище жрецом]. Моления проводились только в среду – «Сели ди». Этот обряд подробно описан Чахом Ахриевым». [По тексту получается «Дагестанца день». Правильно Села ди. Но этот день не имеет отношения к празднику Мятцели. К тому же моления и праздник Мятцели совершался всегда в воскресенье, а не среду, о чем сообщает, как ни странно, именно Чах Ахриев].

Иногда авторы вводятся в заблуждение и местными жителями, и часто преднамеренно. Не все то, что говорят современные информаторы, стоит принимать без верификации, ибо частенько они искажают историю в своих меркантильных интересах. Во-первых, большевики в свое время поотнимали земли у зажиточных тейпов и распределили их среди бедных. Проходило это не просто, с драками и поножовщиной. Некоторые «старики» сегодня ссылаются на это время в обоснование своих мнимых прав на те или иные земли, что конечно некорректно. Но власть не только создала конфликты, отняв ингушские земли в пользу соседних народов, но и спровоцировала внутриэтничсекие трения по земельным отношениям. Дело в том, что после возвращения из высылки большинство горных аулов были ликвидированы, а их жителям запрещено возвращаться в свои дома. Но те, кто был допущен в горы, не считаясь с исконными границами, прихватывали чужие земли, косили чужие луга, превращали башни и склепы в коровники и овчарни, разрушали их и камни использовали для хлевов (а сегодня, увы, еще и воруют чужие камни для реставраций своих башен), выпасали скот далеко от дедовских земель. Вина здесь, в первую очередь, государства, но и самим горцам все же не стоило бы забывать, что у всего есть свои хозяева, и не уподобляться нашим соседям, которые тоже уже не первое поколение пользуются чужой собственностью, свыклись с ней и уже считают своей. В оправдание своего воровства приходится врать, искажать историю. Как говорится, прихватываешь чужое, а отдавать-то приходится свое.

Логика этих людей одинаковая везде: живет, например, в вашем дедовском доме какой-нибудь осетин, и клянется, что и он сам, и его отец родились в нем. Возможно, формально он и не врет. Но и правды нет: а по какому праву твой дед или прадед получил этот дом, каковы законные основания вашего изначального завладения этим домом или участком? Сталин подарил или сам прихватил то, что плохо лежит? Таковы же аргументы и некоторых наших соплеменников, забывших, что они мусульмане. «Я помню, как после возвращения из высылки мой дед здесь картошку копал» — услышишь ты порой от них. А о том, по какому праву дед на этой земле копал картошку – ни слова. А если, допустим, он написал донос на соседа, и того арестовали как кулака, а землю поделили между «бедняками»? Тоже признать законным? Преступление, даже совершенное государством, не может быть основой права собственности. И это справедливо как в отношении ингушского Пригородного района, так и в отношении соседнего аула, своего односельчанина и даже родного брата. Присвоение чужого всегда вынуждает лгать, искажать историю и прошлое. Не избежала этой участи, к сожалению, и Столовая гора.

Приватизировать ее при живых исконных владельцах пытаются не только соседи справа и слева, но и свои же ингуши, волею судьбы и государства оказавшиеся после возвращения из депортации в числе ограниченного числа допущенных в аулы в горной части республики. И как всегда, начинается захват чужого с лживой словесной экспансии. И чем это лучше попытки переименовать Мят-лом в Мады-хох?

Понятно, что делается это с дальним прицелом, для «приватизации» чужой родовой горы, при попустительстве или прямой поддержке коррумпированной власти. Имеются письменные, аудио и видео доказательства принадлежности горы Мят-лом коренным фалханцам и отселившимися из Фалхана в Бейни тейпам (всего семи братским тейпам, а именно: Дзараховым, Мурзабековым, Шовхаловым, Местоевым, Келиговым, Аджиевым и Котиевым), По сообщениям информаторов, остальные аулы и тейпы могли выпасать скот на этой горе по согласованной квоте и только за установленную плату.[1] В начале 20-х годов большевики массово загоняли скот не только горных, но и равнинных сел и колхозов на пастбищное плато Столовой горы, чем чуть не загубили его. Сегодня один из участвовавших в этих операциях буде рассказывать, как он хозяйничал на Мят-лоам, но не расскажет по какому праву, а молодежь его тейпа будет подхватывать эту лукавую «историю». Но должны знать самозахватчики, которые при попустительстве продажных властей огораживает загоны для скота на Мят-лоаме, что они посягает на чужое, и что не надо без спроса хозяйничать в чужих владениях, пользуясь отсутствием хозяев – не по-мусульмански это и не по добрососедски. Но, к сожалению, таких примеров по все горной Ингушетии – много. Да и не только по горной.

Правда, когда нужно отстаивать эту гору от посягательств инородцев, новоявленные и самозваные «хозяева» почему-то молчат. И все это происходит на фоне попыток «приватизировать» не только Мят-лоам, но и все Кистинское (Армхинское) и Дарьяльское ущелье со стороны «этнических предпринимателей» как с запада, так и с востока. Этим притязаниям нами в свое время нами был дан научно обоснованный и вполне доходчивый ответ. [18]

Другая интернет-диверсия была произведена с намерением, не говоря прямо об Мят-лоам, через «присвоение» некоторыми соседними псевдоисториками находившихся на ней святилищ, в частности Мяттар-Дяла, прийти к той же цели. Далеко пойти эта провокативной затее не дали, поскольку эти фантазии были сразу опровергнуты (не даем ссылку на этот сайт, дабы не рекламировать его).

В целом все выше сказанное свидетельствует о том, что пока истинные владельцы Столовой горы (Мят-лом) не заявляли о своих правах, только исходя из стремления к внутриэтническому и межэтническому согласию и консолидации, эта сдержанность была воспринята как слабость или незнание, чем пытаются воспользоваться внешние и доморощенные фальсификаторы истории. Однако если люди готовы лгать, не задумываясь о совести и добрососедстве, так почему же нельзя озвучить историческую правду ради таких «хороших» соседей? Молчание только разжигает их аппетиты. Сегодня на Столовую гору начинают претендовать те, которые к ней исторически никакого отношения не имели и не имеют, следовательно, надо настоящим хозяевам раз и навсегда закрыть этот вопрос. Ведь коль скоро в Конституционном суде России в качестве главного аргумента в подтверждение принадлежности субъекту федерации некоей территории принимается не юридические доказательства, а аргумент его двухсотлетней давности типа «тейповой принадлежности», то мы готовы предоставить любому суду именно такого рода аргументы. И через эту «тейповую принадлежность» обосновать принадлежность этой горы именно ингушскому этносу.

Думается, кто искренне, добросовестно заблуждается, откажется от притязаний на Столовую гору (Мят-лом). Кто сознательно лжет, во имя земных благ, будет продолжать нагло лгать. Но, по крайней мере, он не сможет сказать, что ему никто не сказал о его лжи.

Литература:

1. Ингуши. – М.: Наука, 2014. – 509с.
2. Ган К.Ф. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей (Летом 1897 г.) // Кавказский вестник, № 6. 1900. С.63-64.
3. Юлиус фон Клапрот. Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах по приказанию русского правительства юлиусом фон клапротом Придворным советником Его Величества императора России, членом Академии Санкт-Петербурга и т. д. — Лондон, 1814.
4. Дахкильгов Ш. По следам легенды // Страницы истории Ингушетии. — Нальчик: Изд. центр «Эль-Фа», 2005. 543с.
5. Ковалев Г. Ф. Ономастические единицы как фактор идентичности // Проблема национальной идентичности в культуре и образовании России и Запада. Т. I. — Воронеж, 2000.
6. Легенда о Столовой горе // https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/
7. Источник: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/
8. Источник: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/
9. Материалы по истории Владикавказа /сост. Газиков Б.Д., Кодзоев Н.Д., Тангиев А.У. – Назрань: Пилигрим, 2002.
10. Столовая гора Владикавказ – уникальное чудо природы / http://otdohnii.ru/chto-posmotret/stolovaia-gora-vladikavkaz.html
11. https://ru.wikipedia.org/wiki/Столовая_(гора,_Кавказ).

12.   Восхождение на гору Столовая от села Бейни (Ингушетия). Описание, карты, практическая информация // https://timag82.livejournal.com/181288.html

1. Гора Маьт-лоам // http://www.russia-open.com/regions/kavkaz/ingush/ places /2017/01/09/Gora-Myat-Loam.phtml
2. Мамилов С., Тарасов С. Мят-Лоам, священная гора (Киноповесть). — Москва-Магас, 2013.
3. Ковалев Г. Ф. Ономастические единицы как фактор идентичности // Проблема национальной идентичности в культуре и образовании России и Запада. Т. I. — Воронеж, 2000.
4. Харсиева Л. Священная гора. Значимость и ценность Столовой горы (Мят-лоам) в жизни ингушского народа // https://gazetaingush.ru/obshchestvo /znachimost-i-cennost-stolovoy-gory-myat-loam-v-zhizni-ingushskogo-naroda [25 июня 2019]
5. Газдиев А. Священная гора ингушей // Http:www.serdalo@yandex.ru/ №177-178 (12113-114), шоатта, 1 декабрь, 2018 шу / Суббота, 1 декабря 2018 года/
6. Сампиев И.М. Аккинцы в Дарьяле и Армхинском ущелье: деконструкция исторического мифа // Кавказ и глобализация. 2014. №3-4; на англ. языке: The akkintsy of the Darial and Armkhi gorges: dismantling of a myth // The Caucasus & Globalization. 2014. Т. 8. № 3-4.

Список информаторов:

Аджиев Бекмарз Габертович, 1911г.р.,

Аджиев Султан Габертович, 1914 г.р.,

Дзарахов Иса Берснакович, 1935 г.р.

Дзарахов Султан Магомедович, 1913 г.р.,

Келигов Джабраил Дресович, 1925 г.р.,

Шовхалов Суламбек Джинаевич, 1927 г.р.

References:

1.   Ingushi. – M.: Nauka, 2014. – 509s.

2.   Gan K.F. Puteshestvie v stranu pshavov, hevsur, kistin i ingushej (Letom 1897 g.) // Kavkazskij vestnik, № 6. 1900.

3.   YUlius fon Klaprot. Opisanie poezdok po Kavkazu i Gruzii v 1807 i 1808 godah po prikazaniyu russkogo pravitel’stva yuliusom fon klaprotom Pridvornym sovetnikom Ego Velichestva imperatora Rossii, chlenom Akademii Sankt-Peterburga i t. d. — London, 1814.

4.   Dahkil’gov SH. Po sledam legendy // Stranicy istorii Ingushetii. — Nal’chik: Izd. centr «El’-Fa», 2005. 543s.

5.   Kovalev G. F. Onomasticheskie edinicy kak faktor identichnosti // Problema nacional’noj identichnosti v kul’ture i obrazovanii Rossii i Zapada. T. I. — Voronezh, 2000.

6.   Legenda o Stolovoj gore // https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/

7.   Istochnik: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/

8.   Istochnik: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160857/

9.   Materialy po istorii Vladikavkaza /sost. Gazikov B.D., Kodzoev N.D., Tangiev A.U. – Nazran’: Piligrim, 2002.

10. Stolovaya gora Vladikavkaz – unikal’noe chudo prirody / http://otdohnii.ru/chto-posmotret/stolovaia-gora-vladikavkaz.html

11. https://ru.wikipedia.org/wiki/Stolovaya_(gora,_Kavkaz).

12. Voskhozhdenie na goru Stolovaya ot sela Bejni (Ingushetiya). Opisanie, karty, prakticheskaya informaciya // https://timag82.livejournal.com/181288.html

13. Gora Ma’t-loam // http://www.russia-open.com/regions/kavkaz/ingush/places/ 2017/01/09 /Gora-Myat-Loam.phtml

14. Mamilov S., Tarasov S. Myat-Loam, svyashchennaya gora (Kinopovest’). — Moskva-Magas, 2013.

15. Kovalev G. F. Onomasticheskie edinicy kak faktor identichnosti // Problema nacional’noj identichnosti v kul’ture i obrazovanii Rossii i Zapada. T. I. — Voronezh, 2000.

16. Harsieva L. Svyashchennaya gora. Znachimost’ i cennost’ Stolovoj gory (Myat-loam) v zhizni ingushskogo naroda // https://gazetaingush.ru/obshchestvo /znachimost-i-cennost-stolovoy-gory-myat-loam-v-zhizni-ingushskogo-naroda [25 iyunya 2019]

17. Gazdiev A. Svyashchennaya gora ingushej // Http:www.serdalo@yandex.ru/ №177-178 (12113-114), shoatta, 1 dekabr’, 2018 shu / Subbota, 1 dekabrya 2018 goda/

18. Sampiev I.M. Akkincy v Dar’yale i Armhinskom ushchel’e: dekonstrukciya istoricheskogo mifa // Kavkaz i globalizaciya. 2014. №3-4; na angl. yazyke: The akkintsy of the Darial and Armkhi gorges: dismantling of a myth // The Caucasus & Globalization. 2014. T. 8. № 3-4.

Spisok informatorov:

Adzhiev Bekmarz Gabertovich, 1911g.r.,

Adzhiev Sultan Gabertovich, 1914 g.r.,

Dzarahov Isa Bersnakovich, 1935 g.r.

Dzarahov Sultan Magomedovich, 1913 g.r.,

Keligov Dzhabrail, 1927 g.r.,

SHovhalov Sulambek Djinaevich, 1927 g.r.

UDC 930+39(4/9)

Sampiev Israpil Magometovich, D. polit.Sc, Professor

Head. Department of sociology and political science

(Magas, the Ingush state University)

MYAT-LOAM (TABLE MOUNTAIN) AS AN OBJECT

OF HISTORICAL AND LINGUISTIC EXPANSIONS

Abstract: The purpose of the article is to analyze the linguistic and propaganda myths about the belonging of Table mountain. The main methods of linguistic expansion are considered. Several specific cases in print and online sources have been analyzed. It is shown that the experiments of the state with Ingush ethnic territories led to the emergence of claims to them. It is concluded that in order to achieve inter-ethnic and intra-ethnic harmony, it is necessary to get rid of existing territorial myths and distortion of history.

Key words: Ingushetia, Table mountain, linguistic expansions, history, myth-making, territorial claims.

---

[1] Информаторы: Аджиев Бекмарз Габертович, 1911г.р., Дзарахов Султан Магомедович, 1913 г.р., Аджиев Султан Габертович, 1914 г.р., Келигов Джабраил, 1927 г.р., Дзарахов Иса Берснакович, 1935 г.р.

САМПИЕВ Исрапил Магометович,

 Доктор политических наук, профессор

Зав. кафедрой социологии и политологии ИнгГУ

(Ингушский госуниверситет, г. Магас)

Опубликовано:
СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ Назрань, 2019, с.  186-202

• 

•