В статье опровергается ряд исторических и этнополитических мифов, связанных с этнографической группой аккинцев. Представлен критический анализ исторического конструкта о локализации в XVI веке и ранее этнографической группы аккинцев в Дарьяле и Армхинском ущелье. Показано, что аккинцы никогда не жили в Дарьяльском и Армхинском ущельях. Делается вывод, что анализируемый конструкт ненаучен и должен быть изъят из кавказоведения.
В российской исторической и этнографической науке сложилось довольно устойчивое представление о том, что аккинцы (ауховцы) являются выходцами из Дарьяльского ущелья и прилегающих к нему районов. Уже в наше время эту идею развивает в «Истории Ингушетии» коллектив авторов, утверждая, что «…часть ингушей (аьккхий, фяппий и др.) покидает территорию Куртатинского, Кобанского, Санибанского ущелий и их заселяют ираноязычные осетины»[1] Утверждается также, что «особая близость между населением ущелья р. Армхи, известного под именем фяппи, … с аккинцами, прослеживается на основе данных письменных источников более позднего времени, так и в этногенетических преданиях ингушей и аккинцев».[2]. К сожалению, авторы не приводят ни одного письменного источника, указывающего на эту якобы «особую близость» фяппинцев и аккинцев, а т.н. «этногенетические предания» (вернее, единственное аккинское предание), на которые ссылаются сторонники данной версии, на поверку не содержат абсолютно никакой информации, даже намека на родство этих двух групп. Более того – и это предание ложно интерпретировано в части локализации аккинцев в 16 веке. Надо ли говорить, что предание само по себе не может рассматриваться как исторический факт. Тем не менее, в российской и местной историографии, на базе исключительно только единичных фольклорных записей, внедрен тезис о наличии в 16-ом веке аккинцев в Дарьяльском и Арамхинском ущельях (мы не приемлем неверное и бездумно употребляемое название «Джейрахское ущелье» в силу его очевидной несостоятельности) и ряде прилегающих районов.
Целью нашего исследования является критический анализ доступных письменных и фольклорных источников, опираясь на которые отдельные авторы привязывают прародину аккинцев к Дарьялу и Арамхинскому ущелью. Цель эта диктуется, в первую очередь, необходимостью проверки исторической объективности и фактической достоверности вышеуказанных утверждений. Во вторую очередь, научный анализ этого вопроса важен, поскольку данные тезисы служат базисом для немалого числа этноисторических и этнополитических мифов, над созданием которых усердно «трудится» группа параисториков, очевидно хорошо организованная и финансируемая, фабрикуя большое количество фальсификаций ингушской этнической истории, как на страницах книжных изданий, так и особенно в сети интернет. К сожалению, этому способствуют, вольно или невольно, и некоторые ингушские авторы, что было бы исключено при элементарной добросовестности и внимательности к первоисточникам, которых не так уж и много. Не считаем нужным указывать и тем самым рекламировать вышеназванные параисторические «открытия» в древней и средневековой истории региона и делаемые на их основе геополитические ременисценции, но постараемся выбить из-под их ног ту псевдонаучную основу, на которой они конструируются. Наш анализ структурно состоит из двух частей: рассмотрим вначале тезис «Аккинцы и Дарьял»; затем тезис «Аккинцы и Арамхинская долина».
«АККИНЦЫ И ДАРЬЯЛ»: ЧТО ОБЩЕГО?
Что входит в основу тезиса «Аккинцы и Дарьял», какие источники и исследования лежат в их основании? Подробный анализ данного тезиса показывает, что никакого научного и системного исследования вопроса, а тем более обоснования этого тезиса, по сути, не существует. Есть только три аргумента, если их так позволительно называть, в той или иной интерпретации проходящих через все материалы, на которые ссылаются как «доказательство» присутствия или даже принадлежности (sic! – И.С.) аккинцам района Дарьяла.
Первый аргумент — это ссылка на рассказ некоего анонимного чеченца, приведенный в сочинении Б. Далгата «Первобытная религия чеченцев» в Выпуске третьем Терского сборника, со ссылкой на опубликованный в газете «Терский вестник» в 1870 году и затем в Сборнике сведений о Терской области, уже в наше время в общих чертах воспроизведенный в сообщении информатора-аккинца из Ауха и опубликованный с соответствующим комментарием Н.Г. Волковой в 1974 году. Все остальное – интерпретации этого изначально устного источника.
Второй аргумент также фольклорный, он основывается на специфической интерпретации единичных записях фольклорных сообщений, сводящиеся к тому, что алдары Дударовы из Ларса являются якобы аккинцами по происхождению.
Наконец, третий аргумент – уже «документальный», заключается в цитировании и буквальной трактовке послания Султан-мурзы из селения Ларс из Дарьяльского ущелья к московскому государю, опубликованное впервые Белокуровым С.А. в Вып.1 книги «Сношения России с Кавказом» в 1889 году.
Рассмотрим последовательно все эти три аргумента.
Первый аргумент. Рассказ некоего анонимного чеченца, опубликованный в газете «Терский вестник» в 1870 году, приводит Б. Далгат в Выпуске третьем Терского сборника, в Приложение к Терскому календарю на 1894 год: «Там, в стороне Баш-лама, рассказывают старики — чеченцы, есть горы, из которых вытекают рр. Асса, Фортанга, Геха. Это — горы Аки-лам; там живут, или по крайней мере, жили при наших предках «лам-кристы» (горные христиане). Это наша колыбель, как и других чеченских родов».[3]
Путаница, что очевидно, началась тогда, когда название горы Баш-лам в записи предания стали переводить весьма произвольно на русский язык как «Казбек». Например, так это сделано у Н.Г. Волковой, которая пишет: «Другое предание, записанное мною в 1971 г. среди восточных аккинцев (ауховцев), также говорит о передвижении части вайнахов с запада на восток. «Некогда аккинцы, вышедшие из Шами, — рассказывается в предании, — обосновались под горой Казбек, но, враждуя с бацави-гурджи, они вынуждены были уйти в местность ГIула, которая, по мнению рассказчика, аккинца из сел. Бони-юрт, находилась в верховьях р. Армхи или р. Ассы. Нападения калмыков заставили аккинцев уйти из ГIула (ср. правый приток р. Ассы — Гулойхи) и поселиться на р. Мичик, но когда вновь на них напали калмыки (гIалмакхой), то аккинцы переселились в горы к р. Ямансу, где и образовали свои поселения».[4] Здесь мы видим очевидную подмену названия горы «Баш-лам» на русское «Казбек», но эта подмена не была ничем обоснована.
Исследователи переводили название горы исхода аккинцев (ауховцев) «Баш-лам» как «Казбек», но при этом не обращали внимания на очевидную ошибочность такого перевода, видную из самих этих коротких преданий. Перевод слова «Баш-лам» из приведенных преданий на «Казбек», возможно, на совести переводчиков. К сожалению, эта необоснованная подмена тиражировалась в центральных изданиях и поневоле вводили в заблуждение многих исследователей, ссылаюшихся на известных кавказоведов. Например, В.В. Богуславский пишет: «До XVI в. аккинцы жили в бассейне р. Гехи, хотя не исключено их присутствие в более ранние эпохи в областях западнее Гехи в районе Дарьяльского ущелья».[5] Все же автор осторожен с выводами и не утверждает, а только «не исключает» присутствие аккинцев в районе Дарьяльского ущелья.
Начнем с того, что в предании, приводимом Б. Далгатом, речь идет о Баш-ламе (название горы записано так, как и названо сказителем), рядом с которым находятся горы, из которых вытекают реки Асса, Фортанга, Гехи. Однако никто не обратил внимания на то, что ни Асса, ни Фортанга, ни Гехи не вытекают из гор вблизи Казбека: истоки и среднее течение Ассы отстоят от Дарьяла как минимум на 40 километров, Фортанги более 50-ти и Гехи более 60-ти километров, а нижние течения этих рек и того больше. И уж совсем странно то, что указав на эти реки, информатор не сказал ни слова о знаменитом Тереке, стекающего непосредственно с Казбека, что уже должно было бы насторожить любого исследователя и предостеречь от поспешных выводов, ведь Казбек и Терек (Дарьяльское ущелье) неразрывно связаны.
Далее в предании уточняется место исхода акинцев (ауховцев) – Аки-лам. Горы Аки-лам, говорится в предании, являются колыбелью как аккинцев, так и других чеченских родов. А по этногенетическим преданиям чеченцы считают себя выходцами из Нашаха, это общее место, т.е. речь конкретно идет о Галанчожском ущелье, окрестности которого и назывались Аки-лам. Но от Галанчожа до Казбека – не менее 60-ти километров по прямой! А вот реки Асса, Фортанга и Гехи действительно вытекают из гор относительно недалеко от Галанчожского ущелья.
В предании, опубликованном Н.Г. Волковой, говорится, что аккинцы, вышедшие из Шами, обосновались под горой Казбек. Здесь произошла подмена названия горы «Башлам» на русское «Казбек», очевидно вследствие того, что Казбек называется по-ингушски Баш-лоам. Возможно, в сознании самих информаторов – аккинцев (ауховцев), ингушское название горы Казбек привело к замещению образа другого Баш-лама в районе Аки-лам, о котором имелись смутные воспоминания, на созвучный и известный им сегодня Баш-лоам (Казбек). Между тем, более века назад воспоминания были более точны, и потому чеченец У. Лаудаев не затруднился определить по рассказам информаторов, что они вышли из района, который относился в его время к Аргунскому округу: «Ауховцы называются аккий, название это они получали от того, что, живя прежде в Аргунском округе, составляли членов Аккинской фамилии. Скудная почва земли, принадлежащая этому обществу, заставила половину этой фамилии переселиться в Аух, где кумыками и русскими переселенцы назывались ауховцами, сами же они для себя, как и от чеченцев, удержали название первобытной фамилии Аккий, т.е. выходцев из Акки».[6] Специально занимавшаяся историей ауховцев Е.Н. Кушева отмечает: «Аккинцев считают выходцами из горного вайнахского общества Акки, которое источники конца XVIII-XIX в. локализуют в верховьях рек Гехи и Фортанги, правых притоков р. Сунжи».[7]
Где расположено общество Акка, хорошо известно, ориентиры и границы с соседними обществами дает, в частности, в своей «Топонимии Чечено-Ингушетии» А.С. Сулейманов: «АЬККХА (аьккхий). Чеченское общество Аьккха граничило на юге с Кей-Мохк, на севере с Ялхара, на востоке с Галайн-ЧӀож, на западе с Мержа. В основу этнонима, вероятно, легло «аькхе» (+ вахар) — охота, охотиться, люди, живущие охотничьим промыслом. Аккинцы разделяются на лам-аьккхий и аренан-аьккхий (карабулаки и аккинцы-ауховцы), но прямых родственных связей между собой они не имеют. Эти общества сложились независимо друг от друга, в различных климатических и иных условиях. Описываемое общество Аьккха располагалось у истока левого притока Гехи Осу-хи».[8] Как видим, локализация горных аккинцев (Акки-лам) хорошо известна и не имеет никакого отношения к Дарьяльскому и Арамхинскому ущельям.
То, что произошла подмена понятий, подтверждается и следующим: мы были свидетелями ситуации в передаче на Грозненском телевидении в 1991 году, когда приехавший из Турции чеченец из потомков мухаджиров, рассказывая, откуда его предки ушли в Турцию, назвал местность под горой Баш-лам. Ведущий переспросил его, с легким разочарованием: так вы с верховьев Терека, из ингушей?, на что рассказчик ответил: нет, мы жили рядом с речкой, впадавшей в верховье Аргуна, чем поставил в сильное недоумение журналиста, никогда не слышавшей о такой горе в Чечне.
Эту гору Баш-лам в горной Чечне мы идентифицируем позже, а пока продолжим анализ предания, в котором сказано, что враждуя с бацави-гурджи, они вынуждены были уйти в местность ГIула, которая, по мнению рассказчика, находилась в верховьях р. Армхи или р. Ассы. Однако гуржи-бацави (имеются в виду цова-тушины, по-ингушски бацой) не жили в окрестностях Казбека, но жили и живут значительно восточнее, а от Казбека их отделяют территории пховцев (хевсуры и пшавы), мтиулов и мохевцев. Местность же Г1ула, действительно, находится на Гулой-хи, на что обращает внимание и Н.Г. Волкова, в восточной части горной Ингушетии, относительно недалеко от Галанчожского ущелья, т.е. находится близко и к Аки-Лам, и к верховьях р. Ассы, но на расстоянии нескольких десятков километров от Дарьяла и Казбека.
Что касается упоминания реки Армхи, то даже ее исток далеко отстоит от Г1ула, да и рассказчик сам не уверен, где местность ГIула: в верховьях р. Армхи или р. Ассы. Возможно, информатор что-то слышал о реке Армхи от представителей этнографической группы ваппи, имеющихся среди ауховцев и, зная, что река Армхи находится, как и Асса, в Ингушетии, не представляя где точно, назвал и ее. Тем более, что среди аккинцев (ауховцев), и среди многих исследователей место исхода в Аух аккинцев тесно связываются с ингушами. Так, исследователь И. Омельченко в 1891 году отмечал: «Происхождение казаков-горцев, вошедших в состав Терско-Кизлярского войска, неразрывно связано с историей возникновения и заселения города Терки, основанного в 1588 году. Одними из первых здесь поселились ингуши из племени Акко, известные в русских документах под названием «окончен», основавших так называемую «Оконченскую слободу».[9] И позднее профессор А.Н. Генко не случайно отмечает известные ингушские особенности речи аккинцев-ауховцев из селений Чанка-юрт, Акбулат-юрт, Кара-су, Голайты и Бильт-аул, причем предания объясняют эти особенности сравнительно недалеким ингушским происхождением жителей.[10] В данном случае нас интересует не этнические корни аккинцев, а то, что они были в общих чертах знакомы с ингушской гидронимикой. Что касается ваппинцев, то они могли попасть в Аух не только из Арамхинского ущелья, но скорее всего с предгорий, где они жили до совместного русско-кабардино-ногайского похода 1562 года, в результате которого остатки ваппинцев частью ушли в горы,[11] а частью в Аух под защиту Шамхалов тарковских.
Теперь вернемся к горе Баш-лам из предания, зафиксированного у Б. Далгата. Достаточно было бы поверхностно знать местную географию и фольклор, чтобы понять, что речь не идет о горе Казбеке. Это название другой горы, которое совпадает с ингушским обозначением Казбека (Баш-лоам), и которое вследствие этого перевели как Казбек, так как оно ныне позабылось. Однако, как нам удалось установить, оно сохранилось в чеченском фольклоре, и не только в преданиях аккинцев-ауховцев. Но, чтобы окончательно снять все точки над «i», приведем еще три конкретных свидетельства о горе Баш-лам из ауховских преданий и установим ее местонахождение.
В книге «Илли. Чеченская народная поэзия (илли, узамаш)» приводится илли «О Несархойском Малсаке и Садуле, сыне Бетаки», где некий чеченец жалуется имаму Шамилю: «О справедливый Шамиль, горестно дело мое и причина страшна. К нам заявился Малсак Несархойский с лихой ордой – Белых шатров их повсюду теперь купола. Вечером скот умыкают и утром крадут. Девства лишают они всех красивых девиц. Рухнул на нас, придавил, как песчаный обвал, весь наш народ Несархойский Малсак! Молим тебя: изгони Малсака с Чехкаринской земли (сноска в тексте №23 – И.С.) – или же нас уведи за Башлам (сноска в тексте № 24 – И.С.), о имам, о Шамиль».[12] В сноске 23 поясняется: Чехкаринское поле, Чехкари, Чехкара – долина в предгорьях Чечни, в районе села Старые Атаги. В сноске же 24 дается пояснение: «Башлам – горный хребет, отделяющий чеченские края от аварских».[13] Вот он, искомый Башлам, который по недоразумению стал Казбеком, и его географическая локализация довольно прозрачна и не имеет отношения к Казбеку и Дарьялу. Гора Башлам еще раз упоминается в этом илли: одолев Малсака, Садула говорит имаму: «Храбрых аварцев простых возвращаю тебе – с ними, Шамиль, ты к себе уходи, за Башлам…».[14]
Есть и еще одно свидетельство в чеченском фольклоре. В небольшой книжке «Шутки Чоры и Алигерея» острослов Чора,[15] издеваясь, объявляет «благодеяние» группе женщин-зикристок, направляющихся из Чинха в Эртин: всю милость за радение «я как человек, назначенный вами от чистого сердца, отдаю вот той горе Башлам, горе Сонахойцев, что находится ниже, горе Хаккойцев, что находится еще ниже…».[16] Здесь перечисляются горы сверху вниз: самая высокая Башлам, затем гора Сонахойцев (сонахойцы – один из мелхинских тейпов), затем гора Хаккойцев (хаккойцы из Шатоя)[17] — все эти горы расположены территориально в одном и том же районе и несколько выше (южнее) Аки-Лам. Поскольку их перечисление идет сверху вниз, т.е. в целом с юга на север, то получается, что Башлам – это самая высокая гора в этом регионе Кавказского хребта, возможно, это Тебулос-Мта (если так, то грузинское название вытеснило исконное нахское Башлам). Но мы более склоняемся к мысли, что под этим именем фигурировала не отдельная гора, а снеговой хребет именно в этой части Кавказа.
Наконец, приведем неопровержимое документальное свидетельство вышеизложенному от профессионального инженера-топографа Иоганна Бларамберга, в 1834 году записавшего в своей рукописи: «Другие кистинцы (в отличие от «ближних кистов» (фаппи) – И.С.) населяют высокогорья Кавказа между аккинцами, хевсурами, лезгинами и аварцами по обоим берегам реки Аргун и на склонах вершин Кори-лама, Баш-лама, Шатой лама, Качунта и Гахко».[18] Все указанные Бларамбергом горы находятся территориально близко одна от другой, и эта область отстоит от Дарьяльского ущелья не менее чем на 60 километров, а от истока Арамхинского ущелья не менее чем на 40 километров.
Дальнейшие рассуждения были бы излишни, из изложенного выше ясно, что первый аргумент об исходе аккинцев из Дарьяла, из-под горы Казбек, абсолютно несостоятелен.
Перейдем теперь ко второй аргументу о связи Дарьяла и аккинцев, основанному на единичных записях фольклорных сообщений о том, что Дударовы из Ларса являются якобы аккинцами по происхождению. Но, во-первых, фольклорные тексты о перемещениях их родоначальника — Дудара противоречат концепции Н.Г. Волковой и взявших эту концепцию на вооружение авторов «Истории Ингушетии» о постепенном движении аккинцев с запада на восток, если брать за точку отсчета район Казбека, так и с конструкциями солидаризировавшихся с ними в этом вопросе чеченских параисториков. Предания говорят об обратном — Дудар двигался в противоположном направлении — с востока на запад. То, что конечной точкой его миграций стал Ларс в Дарьяльском ушелье, и что от него, как от единого предка, пошли осетинские и ингушские Дударовы, не исключено, хотя требует более надежной аргументации. Наш интерес заключается в ином – установить, являлся ли Дудар по происхождению именно аккинцем.
Этот вопрос, как и в целом вопрос о нахождении аккинцев в Дарьяле, так и в неразрывно связанном с ним Арамхинском, Кистинском, Санибанском и ряде других ущелий пытаются решить только и исключительно на фольклорной основе. Правда, сколько-нибудь значимой научной работы в этом направлении не проведено. Все выводы делаются исходя только из вольной трактовки единичных небольших преданий. Если еще точнее – по обозначенной в них исходной точке перемещений Дударовых и некоторых других фамилий делаются весьма смелые и далеко идущие выводы, не подкрепленные объективно ничем. Между тем, если и не анализировать вопрос как положено с позиций методологии исторической науки, то хотя бы нужно было внимательно проанализировать эти предания. На наш взгляд, и в этом случае история с подменой названий повторяется. Но чтобы снять и второй «аргумент», рассмотрим вопрос о якобы принадлежности фольклорного Дудара к аккинцам (выводы об аккинской и тем более чеченской принадлежности его потомков среди ингушей и осетин мы вообще не рассматриваем, как ненаучное).
Итак, на основании чего параисторики провозгласили Дудара, а по ходу и всех его потомков аккинцами? Исходя только из русскоязычной записи ингушского предания «Переселения Дудара» (отметим, что ни одного предания о Дударе у самих аккинцев, к которым он якобы относился, не зафиксировано!). В нем говорится: «По общему признанию. Дудар родом из селения Кий или Аки».[19] Это – русский перевод предания. Но сообщено и записано оно было на ингушском языке, и имеются публикации этой же записи на языке сказителя: «Вахарца кхалхаш хьавена Дудар»: «Дуккхачар дувцачох Дудар аьккхашка Кий яхаче юртара хьаваьннав».[20] Правильный перевод: «Большинство сказителей считает, что Дудар родом из селения Кий, находящегося в сторону аккинцев». Заметим, слово «аьккхашка» записано со строчной буквы, т.е. это не название села, а указатель в сторону известной по локализации местности, и вообще звучало «аьккхашкахьара», как это записано на ингушском языке у З.К. Мальсагова.[21] Слов «или Аки» нет в предании на ингушском языке, это произвольная вставка переводчика, который, судя по всему, по неразборчивости или умышленно подменял «Кий» на Аки (эта подмена неоднократна, как увидим ниже, когда будем рассматривать вопрос «аккинцы и Арамхинское ущелье). То, что это подмена, видно и из последней публикации данного предания в Антологии ингушского фольклора, т.8., выпуск 2., где на стр.33 приведен указанный ингушский текст, а на стр.34 – текст русского перевода с внедренным «или Аки».[22]
Возьмем еще фрагмент перевода второго предания, воспроизведенного Л.П. Семеновым: «По преданию, Дударов был в родстве с проживающей в селении Кий семьей Акиевых (сообщение Матиева)».[23] Это же сообщение на ингушском языке записано З. Мальсаговым в следующей форме: «Дудара-къонгий да аьккхашкахьара хавеннав. Вошал долаж хиннав из Оаки-ньаканца, Кий бахача».[24]И здесь правильный перевод отличается от приведенного у Л.П. Семенова: «Предок Дударовых пришел со стороны аккинцев (т.е. с востока – И.С.). Он был в братстве с Окиевыми из селения Кий» (т.е. он был их фамильный брат – И.С.). Окиевы (от имени Ок) превратились в русской записи в Акиевых, но это совершенно разные фамилии. Кстати, Ок и его отец Оки присутствуют в родословной ответвления тейпа Кий, что еще раз доказывает, что Дудар был родом кийрхо (или кей), а не аккинцем.
В следующем предании уже четко говорится: «Дудар был родом из селения Кий».[25] На ингушском языке и с адекватным русским переводом это сообщение воспроизведено в указанной Антологии: «Дудар ше Кий яхача юртара хьаваьнна хиннав».[26] Т.о., Дудар из ингушских преданий, в конце своих перемещений оказавшийся в с. Ларс по Дарьялу и ставший впоследствии осетинским феодалом, происходит из общества и одноименного тейпа Кий и не был аккинцем. Т.о., второй аргумент также абсолютно несостоятелен.
Перейдем к третьему аргументу, основанному на буквальной трактовке части Статейного списка князя С. Звенигородского и дьяка Т. Антонова об их переговорах в Терском городе в августе 1589 года. Этот документ содержит следующую информацию: «…И Салтан-Мурза говорил: то есми слышал от уздней и брата своего Ших-Мурзы Окутцкого, что Кабардинские все князи били челом в службу государю вашему, а яз ныне хочю государю ж служити по свою смерть, как государю вашему служил брат мой Ших-Мурза Окутцкой, и на непослушников государевых со государевыми воеводами и с Кабардинскими князи ходити готов и на том государю правду даю, шертую, и вас провожю до Грузинские земли и заклад брата своего или сына пошлю в Терской город с вами вместе, как пойдете из Грузинские земли.
А как будете у государя своего, — и вы мою службу государю своему известите, чтоб государь пожаловал, велел мне дати свою государеву жалованную грамоту, почему мне быти в его государеве жалованье, какову грамоту прислал государь к брату моему к Ших-Мурзе Окутцкому».[27]
Слова Салтан-Мурзы о том, что Ших-Мурза Окутский его «брат», позволили некоторым сделать глубокомысленный вывод о том, что отцом Султан-Мурзы является Ушаром-Мурза (отец Ших-Мурзы) и, стало быть, что они оба «окуки». В «Истории Ингушетии» безапелляционно утверждается: «После передачи Ших-мурзе царской грамоты и подарков с просьбой о принятии в подданство России обратился и его брат Салтан-мурза – старшина аула Ларс в Дарьяльском ущелье».[28] Однако называть другого феодального владельца, равного себе по статусу, братом – обычная практика той эпохи, братьями называли даже враждующие короли друг друга. Поэтому Салтан-Мурза и говорит о братстве «то есми слышал от уздней и брата своего Ших-Мурзы Окутцкого», чтобы подчеркнуть, что статус его самого выше по статусу узденей, т.е. что он не уздень, а такой же феодальный владелец, как Ших-мурзы.
На то, что Салтан-Мурза назвал Ших-Мурза Окутского «братом», обратила внимание Е.Н. Кушева, но она не пришла к буквальным выводам, а потому пишет: «Напомню, что в статейном списке князя С. Звенигородского Салтан-мурза называет Ших-мурзу Окоцкого братом. Если данное высказывание свидетельствует о кровнородственных связях этих двух феодалов, то можно предполагать вайнахские корни Салтан-мурзы».[29] Здесь сама возможность кровнородственных (но вовсе не братства от одного отца), связей двух владельцев рассматривается условно, как некое основание предполагать «вайнахские корни» Салтан-Мурзы. Однако ингушское происхождение Салтан-Мурзы и населения Ларса того периода доказано в исторической науке довольно,[30] и не нуждается в аргументе в виде условного допущения о «кровнородственных связях» его с Ших-Мурзой. С учетом этого, Е.Н. Кушева, на наш взгляд, понимала данный оборот речи именно как феодальное «братство».
Полагаем, в силу вышеизложенного в академическом издании и сказано о том, что в конце XVI в. в ауле Ларс в Дарьяльском ущелье был мурзой Салтан, называвший себя братом Ших-мурзы.[31] Всего лишь называвший себя братом, а не являвшимся им, и никаких объективных оснований утверждать что-либо сверх этого нет. Напротив, сам цитируемый отрывок текста ясно свидетельствует, что Ших-мурза не родич Султан-Мурзы, поскольку Султан-Мурза предлагает «… яз ныне хочю государю ж служити по свою смерть, как государю вашему служил брат мой Ших-Мурза Окутцкой, и на непослушников государевых со государевыми воеводами и с Кабардинскими князи ходити готов и на том государю правду даю, шертую, и вас провожю до Грузинские земли и заклад брата своего или сына пошлю в Терской город с вами вместе…». Если бы Ших-мурза был его родным братом, то незачем ему было бы предлагать в заклад (заложники) еще одного своего брата или сына. Причина ясна – Ших-мурза «брат» Салтан-мурзы только по феодальному статусу, в нарицательном смысле и, возможно, единомышленник.
Итак, и третий «аргумент» в пользу тезиса «аккинцы в Дарьяле» оказался на поверку несостоятельным. Подводя промежуточный итог нашего исследования, на основании всего выше изложенного, можно утверждать: аккинцы (и горные, и акинцы-ауховцы) к горе Казбеку и Дарьяльскому ущелью никакого отношения исторически не имели и не имеют.
АККИНЦЫ И АРМХИНСКОЕ УЩЕЛЬЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКТ ИЛИ ПСЕВДОИСТОРИЧЕСКИЙ ФЕЙК?
Теперь рассмотрим второй тезис, об якобы аккинском следе в Арамхинском ущелье. Поскольку здесь выделяется два аргумента: 1) об аккинском происхождении жителей с. Фалхан и 2) о наличии одинаковой топонимики в Арамхинском ущелье (Кистинское общество или Фаппийский шахар) и Аккинском обществе, то рассмотрим их последовательно.
Первый «аргумент» имеет чисто фольклорный источник. Это собственно единственное упоминание сообщения информатора Алихана Мурзабекова о том, что жители с. Фалхан являются выходцами из Акки, опубликованное в работе Л.П. Семенова.[32] Здесь также произведена подмена понятия «Кий» на «Акки». Являясь прямым потомком основателей с. Фалхан и коренным представителем тейпа фалханой, могу подтвердить из родовых преданий старейшин, что «Тура мейра Фалханой» (мечом храбрые фалханцы) по происхождению кийерхой, т.е. выходцы из Кий. Другое дело, стоит разобраться более основательно, какой Кий имеется в виду – был такой аул и местность как в Ассинском ущелье,[33] так и в Кий-Мохк (скорее всего, они генетически взаимосвязаны), но эта задача другого исследования; в данном случае это не важно, а важно то, что фалханцы не являются по происхождению аккинцами. Более того, они не имеют общего происхождения не только с аккинцами, но и с современными кейцами, ибо коренные фалханой (Дзараховы, Сампиевы) имеют гаплогруппу J2(М172), тогда как галанчожские аккинцы – J1(М267), а современные поздние насельники Кий – кейцы — гаплогруппу L3(М20).[34] Т.о., беспардонное утверждение чеченских параисториков об якобы основании селения Фалхан «аккинцами(чеченцами) из Галанчожа», которыми буквально замусорены российские исторические сайты, на самом деле не более, чем этнополитическая фальшивка.
Как мы показали на примере преданий о Дударе, переводчики Л.П. Семенова имели привычку переделывать «Кий» на «Аки». Отметим, что такая тенденция в ингушской фольклористике и исторических изысканиях имеет место быть и стала довольно устойчивой, хотя и не имеет под собой никаких объективных оснований. Это можно проиллюстрировать на примере вольного обращения с терминологией в ингушских источниках, невольно вводящих в заблуждение ученых, не владеющих языком или не занимающихся специально этим вопросом. Возьмем для примера работу Ш.Э. Дахкильгова «Происхождение ингушских фамилий»,[35] которая является на данный момент единственным этнографическим трудом по ингушским фамилиям.[36] Исследование это составитель сборника трудов Ш.Э. Дахкильгова характеризует так: «…некоторые респонденты дают изначально неверные сведения, — невозможно было избежать ошибок… Он это знал и потому просил читателей вносить свои поправки и дополнения».[37] Но ошибки в этом труде есть и иного плана, как результат не критического использования ложных этнографических представлений.
Контент-анализ свода ингушских фамилий Ш. Дахкильгова показывает, что в нем всего четырнадцать фамилий из приведенных восемьсот девятнадцати называются выходцами из Акки. Однако на поверку оказалось, что из этих четырнадцати фамилий, причисленных автором к аккинцам, только три проживали издревле в горной части Ингушетии и имели свои аулы с башнями и склепами, причем одна фамилия в Кистинском обществе (фалханцы), одна в Цоринском (Чаниевы из Пялинг) и одна сначала в Кистинском, а затем в Цоринском (Дударовы). Остальные одиннадцать фамилий, произвольно причисленных автором к аккинцам, проживали только в равнинных аулах, и на поверку аккинцами не являются. Информацию о них мы рассмотрим далее, поскольку нас в первую очередь интересуют горные районы.
Ложность тезиса о принадлежности к аккинцам Дударовых, которые мигрировали по горной Ингушетии и осели наконец в Дарьяльском ущелье, доказана выше. Что касается фалханцев, то они, как мы также уже доказали, к аккинцам никакого отношения не имеют. Следовательно, не имеют к аккинцам отношения и те фамилии, которые населяли аулы, основанные выходцами из Фалхана, который по сведениям Б.К Далгата, наряду с Арзи считается древнейшим в Мецхальском (Кистинском) обществе, [38] и даже, по словам старейшин, «все селения Мецхальского общества (более 20-ти) произошли от жителей селения Фалхан, почему они все более или менее родственны».[39]
Заметим, что проф. Е.И. Крупнов, вслед за В.П. Христиановичем, из примера родословий представителей аулов Фалхан и Шуан приходит к выводу о том, что эти ингушские родоплеменные группы существуют не менее 600-800 лет, а Фалхан признается одним из древнейших ингушских аулов, считающихся колыбелью ингушской культуры, наряду с Таргимом, Эгикалом и Хамхи;[40] возникновение этих четырех сел и некоторых других предание относит к периоду царствования грузинской царицы Тамары (XII век).[41] Итак, из изложенного выше следует, что утверждение об аккинском происхождении жителей с. Фалхан абсолютно несостоятельно.
Теперь рассмотрим происхождение Чаниевых из селения Пялинг, хотя они проживали в Цоринском горном обществе, а не в бассейне Армхи. По зафиксированным Л.П. Семеновым семейным преданиям Чаниевых (селение Пялинг) их родоначальник переселился в Ингушетию из селения Кий, с тех пор сменилось 11 поколений (сообщение красного партизана Чаниева, 1932 год).[42] Т.е. переселение произошло тоже около 500-600 лет назад. Любопытно, что и сам Ш.Э. Дахкильгов в своей работе пишет: «Чаниевы – птр. Полонхой, выходцы из Акки, из аула Кий».[43] Отсюда видно, что Ш.Э. Дахкильгов искусственно приписывает Чаниевых к аккинцам, через отождествление Акки и Кий. Анализ материалов его труда показывает, что такое отождествление с аккинцами ряда ингушских фамилий, и не только выходцев из аулов общества Кий, но и других горных обществ, делалось им вполне осознанно, как и подмена переводчиком «Кий» на «Акки» в преданиях о Дударе, о фалханцах у его предшественников и последователей. Так, в указанной работе Ш.Э. Дахкильгова к аккинцам безосновательно причислены: Дакиевы (Докиевы) — выходцы из Докинче (аул в горной Ингушетии по Ассе), Дудуровы (Дударовы) и их патронимии из Кия, Ялхороевы (Елхароевы) и Джакоевы – выходцы из общества Ялхорой, Киевы из Кий, Медовы из Кий, Нашхоевы – из общества Нашах и т.д.
Однако подобное причисление показывает, что автор не знает или просто игнорирует как неугодную номенклатуру горских обществ, между тем такая номенклатура, хоть и с определенными недостатками, достаточно подробно изложена, н-р, в «Топонимии Чечено-Ингушетии» А.С. Сулейманова. Вот те самостоятельные общества (этнографические группы), представители которых в труде Ш. Дахкильгова неверно отнесены к аккинцам:
НАШХА (нашхой) Этническое общество граничило на в. с Пешха, на ю. с ТIерла, на з. с Галай и Ялхара, на с. — с равниной. Занимало территорию между реками Гехи и Рошни. Нашха исторически делилась на две условные части: ТIехьа Нашха и Сехьа Нашха, т. е. Потусторонняя Нашха и Посюсторонняя Нашха, соответственно — ю. и с. Нашха.[44]
ЯЛХАРА (ялхарой) Этническая группа, локализовавшаяся в течение долгого периода в районе между Мерджа — на западе, Нашха и Галай — на востоке, Аьккхий — на юге, Шалажи — на севере. Своим духовным и политическим центром ялхаройцы считали аул Басарача-Ялхара.[45]
КЕЙ (кей) Этническое общество граничило на в. с. ТIерла, на з. с ингушским аулом Гула, на с.-з. с Аьккха, на с. с Галай.[46]
Как видим, эти общества имеют собственную территорию и границы, в них входит несколько населенных пунктов, и они не аккинцы. Последние имеют также свою территорию и границы:
АЬККХА (аьккхий) Этническое общество Аьккха граничило на юге с Кей-Мохк, на севере с Ялхара, на востоке с Галайн-ЧӀож, на западе с Мержа. В основу этнонима, вероятно, легло «аькхе» (+ вахар) — охота, охотиться, люди, живущие охотничьим промыслом. Аккинцы разделяются на лам-аьккхий и аренан-аьккхий (карабулаки и аккинцы-ауховцы), но прямых родственных связей между собой они не имеют. Эти общества сложились независимо друг от друга, в различных климатических и иных условиях. Описываемое Аьккха располагалось у истока левого притока Гехи Осу-хи.[47]
Эта путаница имеет место и в сознании информаторов, причем для серьезных исследователей это настолько очевидна, что Г.Н. Волкова специально отмечала: «С чеченцами сближают горных аккинцев также ингуши, считающие аккинскими областями не только Ялхорой, но также Майсту и Малхисту. Территориальная близость аккинцев и орстхойцев создала известную путаницу в определении племенной принадлежности населения части горных районов по Гехи и Фортанге. Так, некоторые галгаевцы называют аккинцами цечоевцев. Сами цечоевцы в иных случаях относят тейпы Цечиахк, Мержой и Ялхорой к аккинцам. … Иногда чеченцы … считают их (здесь: аккинцев) постоянными и давними жителями этих гор».[48]
Историки должны учитывать эту путаницу и давать свою оценку истинности сообщений информаторов, с учетом комплекса факторов, относящихся к данному вопросу. Но в любом случае ученые не имеют права утверждать как научный факт что-либо исключительно только на таком шатком основании, как сообщения информаторов, которым свойственно ошибаться, забывать, путать и даже злонамеренно искажать дошедшую до них историческую или этнографическую информацию. Тем более недопустимо давать вольную интерпретацию и подменять термины в угоду политической конъюктуре или родоплеменным предубеждениям.
Итак, первый аргумент (об аккинском происхождении жителей с. Фалхан) опровергнут: не только в с. Фалхане, но и в целом в ущелье Арамхи, и более того: также и в Галгаевском и Цоринском горном обществах аккинцы никогда не жили.
Перейдем теперь ко второму аргументу тезиса «ущелье Армхи и акинцы» — о наличии одинаковой топонимики в Арамхинском ущелье (Кистинское общество — Фаппий шахар) и Аккинском обществе. Этот тезис основан на следующем рассуждении Н.Г. Волковой: «О постепенном движении аккинцев с запада на восток, возможно, говорят также и другие факты. Селение под названием Кербите известно в Джерахском ущелье рядом с сел. Эрзи, жители которого считают себя выходцами из Кербите, а также в горах в Аккинском обществе. В том же Акки имелось сел. Озьми, известное в XIX в. в нижнем течении р. Армхи».[49]
Разберемся для начала с названиями «Кербите» и «Озьми», якобы имеющимися как в Арамхинском ущелье, так и в Аккинском обществе. Эти топонимы имеются в Арамхинском ущелье, более правильное произношение этих топонимов – К1ермете (от к1ер – ястреб и мете – место) и Эзми (букв. тростниковое место).[50]
Что касается Аккинского общества, то анализ местной микротопонимии свидетельствует, что такие топонимы в нем вообще не зафиксированы. Более или менее созвучны им следующие топонимы:
«КхиериетӀа (Кхиериета). Разв. в 4 км на ю.-в. стороне Аьккха. Название возникло от «Кхиера» — камень. «Камне на»».[51] Как видим, даже этимология сравниваемых топонимов разная.
«Орзуме-кхаьлла (Орзумие-кхялла) «Орзуме (?) поселение» — разв. на с. Аьккха… Ахура-Мазда — имена богов зла и добра. В греческую культуру образы этих божественных начал проникли как Ормузд, который окольными путями, через века и расстояния мог вторично прийти к вайнахам в виде Орзум, Орзумие».[52] И здесь этимология и название не имеет отношения к Эзми (Озьми).
Итак, аргумент о наличии одинаковой топонимики в Арамхинском ущелье (Кистинское общество) и Аккинском обществе не имеет под собой никаких объективных оснований. Т.о., второй тезис об аккинском следе в Арамхинском ущелье, в пользу которого приводится два «аргумента»: 1) об аккинском происхождении жителей с. Фалхан и 2) о наличии одинаковой топонимики в Арамхинском ущелье (Кистинское общество) и Аккинском обществе, оказался полностью несостоятельным.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Теперь можно подводить итоги исследования в целом, суммируя все промежуточные выводы. Критический анализ доступных письменных и фольклорных источников, опираясь на которые отдельные авторы привязывают прародину аккинцев к Дарьялу и Арамхинскому ущелью, показывает, что:
— аккинцы никогда не жили ни в Дарьяльском, ни в Арамхинском ущельях;
— Дудар из ингушских преданий, в конце своих перемещений оказавшийся в с. Ларс по Дарьялу и ставший осетинским феодалом, не был по происхождению аккинцем;
— анализ Статейного списка князя С. Звенигородского и дьяка Т. Антонова об их переговорах в Терском городе в августе 1589 года не дает никаких оснований для утверждения о том, что Салтан-мурза из средневекового ингушского селения Ларс был родным братом Ших-мурзы Окоцкого и сыном Ушаром-мурзы и на этом основании не может быть причислен к аккинцам;
— утверждение об аккинском происхождении жителей с. Фалхан и других аулов в Кистинском обществе ложно; более того – не только в ущелье реки Арамхи, но также и в Галгаевском и Цоринском горных обществах вообще не было населения, происходящего от аккинцев;
— утверждение о наличии совпадающей топонимики в Арамхинском ущелье и Аккинском обществе (само по себе, впрочем, ничего не доказывающее) не соответствует действительности.
Подведем итоги нашего анализа: конструкт «Аккинцы в Дарьяле и Арамхинском ущелье» — образец паранаучности и посему должен быть изъят из научного кавказоведения. Полагаем, что проведенный анализ будет востребован для опровержения выстроенного на базе этого конструкта ряда исторических и этнополитических мифов.
ИСРОПИЛ САМПИЕВ, доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой социологии и политологии Ингушского государственного университета (Реcпублика Ингушетия, Назрань, Российская Федерация).