АЛМАЗОВ Исса Геннадиевич, КЛОЧКОВ Дмитрий Алексеевич (г.Москва)
«Неисчислимы все отдельные подвиги героев туземцев, представителей доблестных и храбрых народов Кавказа, своею беззаветною службою явивших непоколебимую верность Царю и общей Родине и увенчавших неувядаемой славою молодые туземные полки, ныне закаленные в кровавых боях. Пусть слава о них будет воспета в аулах родного Кавказа, пусть память о них навеки живет в сердцах народа, пусть заслуги их будут вписаны для потомков золотыми буквами на страницах Истории. Я же до конца Моих дней буду гордиться тем, что был начальником горных орлов Кавказа, отныне столь близких моему сердцу.»
Командующий Кавказской Туземной конной дивизией Великий князь МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
ФОРМИРОВАНИЕ И СОСТАВ ДИВИЗИИ.
Кавказская Туземная конная дивизия (известная еще как Дикая дивизия) являлась одной из легендарных боевых частей Российской Императорской армии в период Первой мировой (Великой) войны 1914–1918 гг. Она была сформирована согласно «Положению о частях, формируемых из туземцев Кавказа[1] на время настоящих военных действий», составленному Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ) и Высочайше утвержденному 16 августа 1914 г.[2]
На формирование полков, сводимых в Кавказскую Туземную конную дивизию, уже 27 июля 1914 г. последовало Высочайшее соизволение, после чего ГУГШ начало разработку штатов и положений[3]. Первоначально в составе дивизии планировалось сформировать пять полков, но в связи с большим наплывом добровольцев–ингушей был дополнительно сформирован еще один – Ингушский конный полк. Остальные конные полки формировались: Чеченский – из чеченцев, Черкесский – из черкесских племен адыге и абхазцев, Кабардинский – из населения Большой и Малой Кабарды, Татарский – «из татарских племен Бакинской и Елисаветпольской губерний» (4-я сотня – из «татар Борчалинского уезда»[4]), то есть азербайджанцев, 2-й Дагестанский – «из лезгинских племен Дагестана»[5]. По воспоминаниям корнета Арсеньева А.А., в Кабардинском конном полку «всадники полка были исключительно кабардинцы, только в 4-й сотне был взвод балкарцев, то есть горных татар, родственных кабардинцам, и живших в верховьях Терека, с главным аулом – Куниш. <…> В племенном отношении, состав офицеров был смешанный. Кроме русских, были грузины, осетины, кабардинцы и балкарцы»[6].
Штаты полков Кавказской Туземной конной дивизии, разработанные ГУГШ, были Высочайше утверждены 16 августа 1914 г. и, согласно «Штату Кавказского туземного конного полка»[7], личный состав полка дивизии должен был состоять из 22 офицеров (старшего и высшего командного состава), 3 военных чиновников и 1 полкового муллы; нижних чинов (в дивизии они именовались всадниками) насчитывалось 643 (из них: строевых – 576, нестроевых – 68). Конский состав горского полка должен был иметь 684 лошади (из них: верховых – 602, вьючных/обозных – 82). В составе управления (командования) дивизии полагалось 4 генерала, 6 штаб- и обер-офицеров, 4 военных чиновника, 1 священник в сане протоиерея и 77 нижних чинов. Полковой обоз должен был состоять и содержаться по штату обозов четырехсотенных Кавказских казачьих полков, объявленных в приказе по Военному ведомству № 229 от 1907 г. [8]
Нижними чинами в полках дивизии являлись всадники – аналог рядовых в регулярных частях Российской Императорской армии. Всадники набирались в дивизию на добровольной основе, как «охотники» (то есть по собственной охоте, добровольцы), поэтому в большинстве своем не были обучены военному делу. В связи с этим было признано необходимым в каждый полк придать «прочные кадры» из нижних чинов кавказских казачьих войск и Дагестанского конного полка, по назначению окружного штаба Кавказского военного округа, а именно: 4 вахмистров, 17 старших и 17 младших урядников (половины всего их штатного числа), 1 штаб-трубача, 8 трубачей и 16 приказных (половины их штатного числа)[9]. Строевые чины управления дивизии формировались из охотников-туземцев, а все нестроевые нижние чины – от запасных батальонов регулярных войск распоряжением Мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба[10].
Однако исключения в этих правилах были. В частности, в Кабардинский конный полк было зачислено 31 августа 1914 г. в качестве строевых нижних чинов 6 юнкеров милиции, а с 4 сентября в качестве нестроевых – 127 нижних чинов из Кавказского кавалерийского дивизиона[11]. Позднее из новобранцев этого полка (и, видимо, остальных также) в каждой сотне был произведен выбор всадников, «годных для разведческой службы» (грамотных) и подготовлено в каждой сотне по восьми разъездов, каждый из которых включал урядника и 6 разведчиков[12]. Что касается подбора чинов из числа регулярных войск, то, например, в Татарском конном полку из имевшихся четырех трубачей двое не умели трубить[13].
27 октября 1914 г. приказом Верховного Главнокомандующего к дивизии на время ведения военных действий были временно приданы автомобильно-мотоциклетная команда[14], передовой перевязочный (санитарный) отряд, 2-й конно-горный артиллерийский дивизион, конно-подрывной отряд из матросов 2-го Балтийского флотского экипажа[15] и команда связи из запасного Электротехнического батальона[16]. Интересный факт: в сентябре – октябре 1914 г. при формировании дивизии приказом ГУГШ к ее шести конным полкам Кавказской Туземной конной дивизии из 33-го корпусного Авиационного отряда были прикомандированы военные летчики (!) «для ведения воздушной разведки и бомбометания». Впервые в истории кавалерии и военной авиации Российской Императорской армии!
Несмотря на активные боевые действия, в которых участвовала дивизия, она своевременно пополнялась новобранцами с Северного Кавказа и представляла собой внушительную силу. Так, по состоянию на 28 августа 1916 г. в ней, включая отряд Балтийского флота, имелось «на лицо для боя» 25 сотен (в Ингушском конном полку 5 сотен, в остальных – по 4 сотни), 16 пулеметов, 169 офицеров и 3098 шашек. Наиболее укомплектованным был к этому времени Черкесский конный полк (22 офицера и 637 шашек), а наименее – Дагестанский конный полк (22 офицера и 391 шашка)[17].
ОБМУНДИРОВАНИЕ.
В соответствии с Высочайше утвержденным 16 августа 1914 г. «Положением о частях, формируемых из туземцев», «охотникам» Кавказской Туземной конной дивизии полагалось «поддерживать в должной исправности, без отпуска ремонта от казны, обмундирование, конское и людское снаряжение, холодное оружие и лошадей»[18], а огнестрельное оружие полагалось от казны. При этом обмундирование, снаряжение и холодное оружие получали от казны лишь нижние чины регулярных войск, назначенные в полки. Хотя многие общества жертвовали на экипировку каждого всадника по 250–300 рублей[19], но возможность завести обмундирование, снаряжение и вооружение «собственным попечением» имелась далеко не всегда и в частях дивизии эти предметы нередко отпускались интендантством, при этом причитающаяся за подобное довольствие сумма затем взыскивалась с всадников[20].
Обмундирование строилось по образцам, присвоенным чинам Кубанского и Терского казачьих войск, и состояло из горской черкески, бешмета, шаровар, папахи, башлыка, сапог (или ноговиц), в качестве верхней одежды полагалась бурка, также предусматривалась теплая одежда. На черкеску нашивались напатронники с 28 гнездами[21] (14 слева и 14 справа), в которых можно было разместить запас трехлинейных винтовочных патронов (на фотографиях встречаются черкески с меньшим числом гнезд), вместо привычных газырей. Первоначально форма одежды была установлена Главнокомандующим Кавказской армией генерал-адъютантом, генералом от инфантерии графом И.И. Воронцовым-Дашковым для 2-го Дагестанского и Татарского конных полков, для остальных полков была установлена аналогичная, «в видах однообразия, а именно: серые черкески, черные бешметы, папахи серые или коричневые, но не черные». Цвет погон был утвержден красный для Черкесского, 2-го Дагестанского и Татарского конных полков и синий – для Кабардинского, Чеченского и Ингушского конных полков. При выступлении в поход полагались погоны «серые защитного цвета». При этом на погоны были установлены следующие шифровки: для 2-го Дагестанского полка – «2 Дг.», Кабардинского – «Кб.», Чеченского – «Чч.», Черкесского – «Чр.», Татарского – «Тт.», Ингушского – «Ин.»[22]. Приборный металл в полках был белый (у офицеров – серебряный). По данным К.К. Семенова, в штабе дивизии цвет погон был красный, а в Конно-подрывном отряде (с 1915 г. именуется отряд Балтийского флота при КТКД – авт.) – красный с черной выпушкой и шифровкой[23]. Судя по фотографиям, матросы отряда Балтийского флота носили свои черные флотские или защитные погоны с шифровкой «Б.Ф.» (Балтийский флот), а те, кому полагалось (кондукторы), – знаки соответствующих специальностей. Безусловно, это феноменальный единственный случай в истории Российского Императорского флота когда матросы носили черкески горцев Кавказа.
Офицеры имели галунные серебряные погоны с просветом и выпушкой такого же цвета, как на цветных погонах у всадников. Судя по фотографиям, на офицерских погонах шифровки, как правило, вышивались курсивным шрифтом (золотой канителью) или были накладные из вызолоченного металла, а на погонах нижних чинов (всадников) буквы были печатными и наносились при помощи трафарета. В Чеченском конном полку впоследствии цвет погон был заменен на желтый (цвет шифровок, по действующим положениям полагался при желтых погонах красный[24]), но когда это произошло, пока выяснить не удалось. Известно, что в Кабардинском конном полку были серые папахи[25], а в Черкесском – рыжие. По данным К.К. Семенова, у штаба дивизии папахи были коричневыми, а в Конно-подрывном отряде – темно-бурые, в Кабардинском конном полку носились низкие каракулевые папахи с белым верхом[26].
При прибытии добровольцев в пункты формирования частей дивизии была выявлена масса расхождений с принятыми положениями по обмундировке всадников. Так, командир сухумской сотни Черкесского конного полка штабс-ротмистр барон Г.Ф. Бьерквистр 14 сентября 1914 г. телеграфировал, что «прибыло 1 вахмистр[,] 14 урядников [-] совершенно не по форме одеты, ветеринарный фельдшер голый, черкески нижних чинов разноцветны[,] заказанные окружным управлением, предлог [-] нет сукна[,] забраковал часть. Генерал Засыпкин предлагает на счет окружного управления немедленно выслать часть моих урядников с мерками нижних чинов для заготовки на месте второй черкески [в] Армавир. Башлыки готовы. Темнее нашей парадной черкески нет. Теплых бешметов не достает. <…> Готовы также погоны…»[27]. Однако начальство приказало черкески принять, а от башлыков не требовать соответствия форменному образцу, а только однообразия.
Из документов известно о деталях обмундировки. Например, в Черкесском конном полку уже к 10 сентября имелись черкески серого цвета (не светлого, а темного оттенка, «как форменные у казаков»), одинаковые погоны, трафареты для шифровок на погоны всадников поступили во все сотни[28]. Папахи у прибывших всадников оказались больше установленного образца – высотой не 4 вершка (17,8 см), а 5 вершков (22,2 см)[29]. И хотя первоначально требовалось принимать обмундирование «образца установленного наказным атаманом Кубанского казачьего войска», но папахи не стали урезать, оставив «национальные», а вторую черкеску приказали заготовить светло-серого цвета[30]. Отдельные проблемы были с теплой одеждой – не хватало полушубков[31] и других теплых вещей.
В другой сотне того же полка – «екатеринодарской» (сотни назывались по месту их формирования) с теплой одеждой дело обстояло лучше: полушубки имели все, бурочные сапоги – почти все, теплые портянки также имелись[32]. В «майкопской» сотне обмундирование было исправно, у каждого имелись шубы (утепленные черкески), теплые портянки, хорошие вторые сапоги, но теплой обуви не было[33]. В конечном итоге стало очевидным, что полного соответствия форменным образцам достичь в короткие сроки нереально, и требуется хотя бы некоторое однообразие. В связи с этим командующий Черкесским конным полком «приказал, чтобы всадники сотен, выходя на конное учение были бы одеты одинаково, а именно: серые черкески и рыжие папахи»[34].
В процессе формирования полков постепенно старались устранить недостатки, имевшиеся в обмундировании частей и подразделений дивизии. Так, в Татарском конном полку к 18 сентября 1914 г. одеждой и сапогами были снабжены все нижние чины, кроме черкесок для нестроевых, однако белья в некоторых сотнях не хватало, а теплая одежда в преддверии зимы была заказана в Тифлисе на весь полк[35].
В 2-м Дагестанском полку пришлось целевым образом заказывать обмундирование практически на половину состава полка (254 черкески), при этом нестроевая команда снабжалась походными и гимнастическими рубахами защитного цвета с малиновыми погонами, серо-синими (?) шароварами, походными фуражками защитного цвета с козырьками, шинелями с погонами и общеармейским бельем[36]. Позднее для обозной команды приобретались папахи[37]. Командир этого полка в сентябре 1914 г. пожертвовал 1000 рублей «на вспомоществование всадникам полка» в возмещение расходов за изготовление черкесок, башлыков, скребниц и щеток[38].
Известно, что в этом полку сохранилась традиция носить красные башлыки, как и в Дагестанском конном полку. Но использовались они, как правило, на парадах и в праздничные дни. Так, 17 октября 1914 г. в день мусульманского праздника Курбан-Байрам при совершении богослужения на плацу за офицерскими флигелями в городе Виннице всем нижним чинам полка полагалось быть в бурках и красных башлыках[39]. А во время полкового праздника (который совпадал с Георгиевским праздником) 26 ноября 1914 г. в красных башлыках полагалось быть только офицерам, всем остальным требовалось находиться на молебствии по этому случаю в пешем строю в походной форме[40]. Во время молебствия по случаю дня рождения императора Николая II 6 мая 1916 г. от каждой сотни на парад было назначено по одному взводу и все офицеры полка, в составе формы чинов которого также было приказано ношение красных башлыков[41]. Традиции в полку поддерживались не только в отношении внешнего вида, что проявилось уже в первые дни участия в боевых действиях. Как отмечал в своем приказе командир 2-го Дагестанского конного полка 19 декабря 1914 г., «лично убедившись в доблести офицеров и лихости всадников[,] совершенно спокоен за будущее родного полка. Вижу[,] что все чины полка глубоко проникнуты старыми традициями Дагестана. Благодарю сердечно всех чинов полка и поздравляю с первым славным делом. Вечная память павшим товарищам, хвала и слава живым»[42].
В других полках цвет башлыков, по-видимому, мог варьироваться. В документах встречаются упоминания об использовании черных башлыков[43] (по-видимому, в Ингушском или Татарском конном полку), а на смотре 12 июня 1917 г. на станции Заблотов на левом берегу Прута у всадников Чеченского конного полка были желтые башлыки, у Ингушского – синие, в 4-й сотне Черкесского конного полка, состоявшей из абхазцев носились национальные головные уборы, головы обвязывались белыми башлыками. Кабардинцы носили черные черкески с синими башлыками и синими верхами папах, всадники 2-го Дагестанского конного полка – красные башлыки и верхи папах[44].
Марков А.Л., служивший ротмистром в Ингушском конном полку, вспоминал, что «каждый всадник был одет в черкеску, бешмет и папаху того цвета, который ему больше нравился, и сидел на коне какой угодно масти. Общего цвета были лишь огромные и лохматые рыжие папахи. <…> На походе полк представлял собой на редкость оригинальную живописную картину. Длинной и довольно беспорядочной вереницей, плохо соблюдая строй, тянулись сотни всадников, сидевших на конях всевозможных мастей и калибров. Одеты они были буквально, кто во что горазд, а именно, кто в бурку, кто в черкеску, кто в кожаную куртку или гимнастерку. Каждый носил папаху и башлык разного цвета, и не без фантазии… Каждый всадник носил винтовку и кинжал, как ему Бог положил на душу, направо, налево за плечами, стволом вверх или вниз, а то и по горскому обычаю, притороченной к седлу, так что только кончик ствола с мушкой, выглядывал из под кучи вьюка»[45].
В походе в конце октября 1914 г. под черкесками носили поддетыми полушубки, бурки приторачивались к седлам[46]. Но во время смотра конского состава полка, проводимом генерал-инспектором кавалерии во Львове в конце ноября 1914 г., было приказано находиться в походной форме с надетыми бурками[47]. После прибытия полков дивизии на фронт многие перестали следить за своим обмундированием. Поэтому командир Кабардинского конного полка 21 октября 1914 г. усилил внимание за соблюдением действовавших правил: «Мною замечено [, что] некоторые всадники ходят в зимних черкесках без погон. Сотенным командирам осмотреть лично все черкески и озаботиться чтобы сегодня же были пришиты погоны»[48]. Перед участием в боевых действиях всем всадникам было приказано пришить на бешметы перевязочные пакеты, а дополнительные комплекты чистого белья были уложены в седельные подушки[49].
О внешнем виде всадников Кабардинского полка позднее вспоминал служивший в нем Арсеньев А.А.: «Формой полка служила обычная одежда кабардинцев – длинная, значительно ниже колен, черкеска черного цвета (у кабардинцев не были приняты цветные черкески), черный же бешмет, невысокая каракулевая папаха с белым верхом и белый же башлык. На ногах чувяки с ноговицами или сапоги. Бурка – черная.
На второй год войны, кабардинский народ прислал в подарок офицерам своего полка, специально для них сделанные, прекрасные бурки серого цвета. Погоны полка для офицеров были серебряные с синим просветом, бирюзовой выпушкой, с буквами К.Б. У всадников погон был синий с теми же буквами. Благодаря этой форме, фронт выстроенного полка поражал глаз своей величавой суровостью, что соответствовало самому характеру кабардинского народа – чрезвычайно сдержанному и скупому на проявления своих чувств. В полку имелся хор трубачей и состояло несколько зурначей. <…> Нужно упомянуть, что, по кабардинскому обычаю, офицеры полка дома всегда ходили в папахах и снимали их лишь ложась спать»[50].
В случае увольнения в кратковременный отпуск в город в районе расположения части всадникам следовало быть строго по форме и чисто одетыми, с увольнительными записками[51], и, кроме того, всем строевым и нестроевым нижним чинам (за исключением вахмистров) требовалось иметь значки (жетоны) с номерами и названием части, прикрепленные на верхней половине левой стороны груди на верхней одежде, а в черкеске – над левой половиной газырей[52].
Несмотря на постоянное участие в боевых действиях, чины полков дивизии старались поддерживать свой внешний вид в должном порядке, этого же требовали и от пополнений, прибывавших на укомплектование Дикой дивизии. Так, по итогам прошедшего 27 октября 1915 г. смотра 2-й запасной сотни, прибывшей на пополнение 2-го Дагестанского конного полка, его командиром отмечалось, что «всадники имели бодрый вид, отличную и однообразную обмундировку. Снаряжение как людей, так и конское хорошее. Лошади за самым малым исключением в хороших телах»[53]. По результатам инспекторского смотра 3-й запасной сотни того же полка, прошедшего 6 апреля 1916 г., было зафиксировано, что «наружный вид людей бодрый, молодцеватый; видно, что люди хорошо кормятся и содержатся.
Обмундирование и обувь хороших материалов, щеголеваты и удобно сшиты. Пригонка обмундирования и всего снаряжения правильная. Находящиеся в переметных сумах белье, запасные рубахи, шаровары, башлыки, папахи, сапоги, торбы, ружейные принадлежности оказались вполне исправными и годными для похода.
Имеющиеся у всех всадников бурки хорошего качества туземного изготовления, вполне пригодные для похода»[54].
В преддверии летнего сезона 1915 г. возникла необходимость заготовки летнего обмундирования всадникам и кадровым нижним чинам, для чего в Кабардинском конном полку в марте 1915 г. был командирован в Тифлис подполковник князь Г.Кетхудов с целью заготовления летней одежды[55]. Известно, что позднее в полк поступило значительное количество гимнастерок (по-видимому, взамен бешметов), а в качестве теплой одежды и обуви – фуфаек, валенок[56]. Однако, ношение их всадниками полка документально не подтверждается.
Романтический ореол и популярность Кавказской Туземной конной дивизии, к чему немалые усилия приложила и пресса того времени, вызывали у множества офицеров желание показать принадлежность к этому соединению. В сентябре 1915 г. начальник штаба дивизии в отношении к командующему Черкесским конным полком князю К.С. Султан-Гирею отмечал, что начальник дивизии Великий князь Михаил Александрович «изволил обратить внимание на случай ношения офицерами [,] еще не назначенными в полки дивизии[,] полковой формы.
Считаю необходимым о вышеизложенном поставить в известность. Вместе с тем считаю нужным присовокупить что, по имеющимся сведениям в тылу, а также в некоторых больших городах замечены лица, никакого отношения к полкам дивизии не имеющие, но самовольно носящие форму полков»[57].
Дивизия, воевавшая в сложных климатических условиях, неплохо снабжалась теплой одеждой. Так, во время смотра, произведенного 26 и 27 декабря 1915 г. полковым командам связи дивизии отмечалось, что обмундирование – полушубки и теплые вещи (включая теплое белье) имелось в полном комплекте. По результатам инспекторского смотра 14 декабря 1915 г. было установлено, что весь Черкесский конный полк снабжен полушубками, а в отряде Балтийского флота «полушубки, шинели, теплые вещи (включая и теплое белье) имеется на весь отряд»[58].
В дальнейшем положение с теплой одеждой не ухудшилось, ведь этому уделяли свое внимание очень высокие особы, в частности, сам Великий князь Михаил Александрович. Полковник С.В. Максимович в своих «Воспоминаниях о службе в Штабе Кавказской конной Туземной дивизии» отмечает: «…Когда Туземная дивизия вошла вглубь Карпат и задержалась на горном перевалом «Боре-Горное» в Венгрии, наступили жестокие морозы. Великий князь, все это время находившийся попеременно в штабах всех трех бригад, заметил, что горцы страдают от холода, в особенности – абхазцы, с побережья Черного моря и закавказские татары, привыкшие к теплому климату, и спешно заказал на свой счет для всей дивизии (!) черкески на меху, бурочную обувь и меховые перчатки»[59]. А в октябре 1916 г. «Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Александре Федоровне, по ходатайству старшей сестры 22-го санитарного отряда княгини Багратион, через фрейлину баронессу Буксгевден, благоугодно было повелеть выдать для всадников дивизии теплые вещи из склада Ея Величества в г. Виннице»[60]. И уже в начале октября эти вещи были доставлены в полки.
Как известно, одной из самых больших проблем Российской Императорской армии периода Первой мировой войны было снабжение обувью. Не стала исключением и Дикая дивизия. По результатам инспекторских смотров декабря 1915 г. – января 1916 г. отмечалось, что в Ингушском конном полку сапоги оказались «в крайне плохом состоянии, много совершенно не годных требующих замены», в Черкесском полку «сапоги – в крайне плохом состоянии», у команд связи «сапоги – в крайне плохом состоянии, у половины команды они совершенно не годны и требуют замены», а в отряде Балтийского флота «большинство сапог требуют замены», хотя их починка и производилась по возможности[61]. 2 апреля 1916 г. начальником дивизии был осмотрен Татарский конный полк, и выяснилось, что «сапоги за исключением 4-й сотни, по-видимому никогда не смазываются, вследствие чего у нескольких всадников пришли в полную негодность и сапог нет в полковом запасе». В то же время, «в 4-й сотне сапоги смазывались периодически, а потому у всех всадников обувь вполне исправна и даже щеголевата»[62].
СНАРЯЖЕНИЕ
Снаряжение для всадников полков Дикой дивизии (включая конское) заготавливалось «строго по установленному для Кавказской конной бригады девятьсот четвертого года»[63]. Оно включало для всадников пояс, портупею, патронташ казачьего образца, ружейный ремень.
Если обмундирование всадники дивизии еще могли заготовить самостоятельно, то многие предметы снаряжения поступали при формировании полков дивизии непосредственно с интендантских складов. Практически ни в одном из полков не было патронташей, в Татарском конном полку не хватало множества поясов[64]. Но все это приобреталось еще на стадии формирования частей. Например, в 2-й Дагестанский конный полк были закуплены патронташи, ружейные ремни, седла (частично), конские щетки и скребницы, ружейные ремни из Екатеринодарской военно-ремесленной школы[65]. Из Тифлисского вещевого интендантского склада в этот же полк поступили поясные ремни из белой глянцевой кожи (для нестроевой команды), шнуры с кистями для сигнальных труб, сыромятные ремни с железными крючками к малым топорам, ремни к возимым лопатам, сигнальные трубы, одиночные котелки (на весь полк), алюминиевые фляги с чехлами и приспособлениями для носки, ружейные ремни к драгунским винтовкам, револьверные кобуры, сухарные и вещевые мешки и ремни для стягивания скатки (для нестроевых), а также полотнища офицерских палаток с принадлежностями[66].
Для соответствующих категорий нижних чинов были закуплены бинокли, компасы и часы. Отряд Балтийского флота снабжался снаряжением для подрывных зарядов и пулеметов.
Условия позиционной войны заставили скорректировать табели снаряжения мирного времени. Уже в ноябре 1914 г. в полки дивизии стали поступать ножницы для резки проволоки[67]. Сложная ситуация была с шанцевым инструментом. При формировании в Татарский конный полк было выдано в каждую сотню по 20 малых лопат (Линемана) и 20 топоров (носимый шанцевый инструмент), а в обозную команду – 21 саперная лопата и 22 легких топора (возимый шанцевый инструмент)[68]. Но во время войны потребовалось увеличение числа шанцевого инструмента в связи с большим объемом фортификационных работ, а ведь в некоторых частях его не было вовсе! Например, 28 мая 1915 г. командир Кабардинского конного полка сообщил, что полк никакого шанцевого инструмента не имеет[69]. Подтверждают этот факт и воспоминания Арсеньева А.А., служившего в этом полку: «Шанцевого инструмента у нас в дивизии не было совсем, и в этом напряженном бою наши всадники рыли землю кинжалами и просто руками»[70]. Для восполнения этого недостатка в полк в январе 1916 г. было передано 100 малых лопат и мотыг[71] (по-видимому, передача шанцевого инструмента в этот и другие части происходила и ранее, в том числе и для восполнения потерь).
Особого внимания требовало конское снаряжение. Первоначально не хватало нужного числа седел, недоуздков, попон, переметные сумы (хурджины) у многих всадников были неисправными или вовсе отсутствовали[72]. В октябре 1914 г. в Кабардинском конном полку всадникам завели саквы[73] для овса установленного образца[74]. Укладка вьюков происходила согласно учебникам для рядовых кавалерии. Лошадей подковывали русскими или «азиатскими» подковами. Но если всадники умели заботиться о своих лошадях с детства, то для казенных лошадей потребовались попоны с троками и исправные потники[75]. Впрочем, во время боев и походов выявились и у всадников недостатки пригонки бурок к седлу – в Кабардинском конном полку у многих лошадей спины оказались набитыми бурками. Было приказано «бурку притрачивать или впереди седла или надевая ее на заднюю луку таким образом, чтобы она совершенно не касалась спины лошади»[76]. Однако проблемы с комплектностью конского снаряжения продолжались в течение 1915–1917 гг. Например, при формировании партизанского отряда дивизии оказалось, что у некоторых всадников не хватало сакв для лошадей, что было необходимостью при автономной службе отряда и нерегулярным снабжением его фуражом[77].
С началом применения противником отравляющих газов части дивизии были снабжены противогазами различных типов, но всадники не всегда уделяли им должное внимание, хотя угроза химических атак была вполне реальной. В связи с этим 22 мая 1916 г. командир Черкесского конного полка приказал «сотенным командирам строго следить за тем, чтобы у всех всадников имелись бы противогазы, для чего чаще производить поверки <…>. Сотенным фельдшерам написать на противогазах фамилии всадников, чтобы они не могли бы обмениваться ими. Взводным офицерам поверить у себя во взводе уменье надевать маски. Кроме того назначить по четыре толковых всадника от каждой сотни, которым поступить под команду прапорщика Свиргунова; последнему немедленно приступить к обучению этих всадников всем мерам борьбы с газами, а также к заготовке материала для отражения газовых атак»[78]. Для ограждения лошадей от действия удушливых газов на их головы было приказано надевать смоченные водою мешки, которые выдавались со складов корпусных интендантских магазинов Юго-Западного фронта[79].
ВООРУЖЕНИЕ
Холодное оружие, которое должны были иметь всадники дивизии, первоначально состояло из собственных горских кинжала и шашки. Огнестрельное оружие всадников включало в себя как собственные так и казенные казачьи винтовки, но использовались также и драгунские винтовки[80]. Уже в 1915 г. многие винтовки в дивизии были заменены на более удобные для кавалерии карабины. Также в каждом полку взамен винтовок определенным категориям нижних чинов полагалось иметь 26 трехлинейных револьверов системы Нагана образца 1895 г. солдатской модификации: 4 – вахмистрам, 1 – полковому каптенармусу, 4 – сотенным каптенармусам, 1 – обозному унтер-офицеру, 9 – трубачам, 4 – писарям, 1 – оружейному мастеру, 1 – оружейному подмастерью и 1 – полковому кузнецу. При этом фактически имевших револьверы было явно больше, что фиксировалось в актах о состоянии револьверов в полках[81].
Из документов видно, что отдельные всадники могли быть вооружены пистолетами иностранных систем, как, например, всадник Кабардов из 2-й сотни Кабардинского конного полка, имевший «Браунинг»[82]. А вместо трехлинеек могли применяться также винтовки системы «Бердана» №2 казачьего образца (возможно, привезенные с Кавказа) или редкие в частях регулярной армии бельгийские винтовки (по-видимому, подарок от союзников). Одна из подобных винтовок принадлежала всаднику Ингушского конного полка и была снабжена владельческой надписью: «Инг. к. п. К.Т.К.Д. Налгиевъ Джамалда. 1916».
Офицеры, кроме наганов, также могли использовать пистолеты иностранных систем, отдавая предпочтение пистолетам системы «Кольт» (выпуска 1912 г.) и «Браунинг» (выпуска 1910 г.).
Однако реальное снабжение оружием в различных частях дивизии сильно отличалось. Например, к 18 сентября 1914 г. в Татарском конном полку не хватало около 400 шашек (то есть у большей части всадников), кинжалов – около 40 штук. Несмотря на это, были «приняты все меры для пополнения нужного количества»[83]. В 2-й Дагестанский конный полк 13 октября 1914 г. было передано из Тифлисского артиллерийского склада 83 «азиятских» кинжала и 284 казачьих шашки[84]. В Черкесском конном полку вооружение «екатеринодарской» сотни к 10 сентября 1914 г. было «у всех теперь форменное кубанское» (то есть по образцам, предусмотренным для Кубанского казачьего войска)[85]. Что характерно, в «майкопской» сотне того же полка имелись на вооружении «шашки кубанские[,] кинжалы удовлетворительные»[86], а в «абхазской» сотне – «шашки установленного образца»[87]. Хуже обстояло дело в «сухумской» сотне этого полка, и, хотя у «у черкесов много своего старинного холодного оружия с которым они и будут», было решено ее направить на сбор полка при формировании через Туапсе, чтобы вооружить ее холодным оружием в Екатеринодаре, где имелся «запас кинжалов форменного кубанского образца»[88].
В Кабардинском конном полку при его формировании некоторые всадники были снабжены шашками, приобретенными сельскими комитетами у разных лиц. Их клинки, «за исключением тех клинков, которые были взяты ими из старинного отцовского оружия, – признаны совершенно негодными». Для их замены было предписано сельским комитетам, занимавшимся экипировкой всадников, «теперь же озаботиться приобретением и доставкой в станицу Прохладную всадникам полка отцовских клинков-шашек (в крайнем случае без ножен)…»[89]. По всей видимости, проблема была не только с заведением кинжалов и шашек, но и других принадлежностей к оружию. Так, сотням Кабардинского конного полка 7 ноября 1914 г. было приказано «немедленно завести кожаные темляки для всех всадников»[90]. Лучше обстояли дела с наличием холодного оружия (кинжалы и горские шашки) в Ингушском и Чеченском конных полках.
Относительно вооружения нестроевых нижних чинов дивизии от штаба Кавказской армии 20 октября 1914 г. последовало уведомление, «что в вооружении фельдшеров, денщиков и вестовых необходимости не имеется; обозные же нижние чины должны быть вооружены в размере, необходимом для несения караульной службы. При этом на вооружение будут выданы австрийские винтовки»[91].
В меньшей степени испытывали проблемы с вооружением офицеры частей дивизии. Однако при формировании полков тем из них, кто не имел револьвера казенного образца, были выданы трехлинейные револьверы системы Нагана офицерского типа[92].
Холодное оружие, которым были вооружены всадники дивизии, позднее было дополнено казенной пикой образца 1910 г. Первые пики в Ингушский конный полк (66 штук) были отправлены 9 ноября 1914 г. со станции Жмеринка первым отходящим пассажирским поездом в Проскуров[93]. Однако первые шеренги в сотнях полков Дикой дивизии стали вооружаться пиками в конце ноября 1915 г., тогда же началось и обучение действия пикой. Это было нехарактерное оружие для кавказских горцев, поэтому, например, в Кабардинском конном полку было сразу приказано «внушить всадникам, что за утрату пик, шанцевого инструмента и ножниц для резки проволоки, кроме удержания стоимости, на виновного будет наложено строгое взыскание»[94]. К концу января 1916 г., как отмечал временно командующий дивизией генерал-майор князь Гагарин А.В., «владение пикой еще не вполне усвоено всадниками, что отношу к недостаточности времени обучения и недавнему получению полками пик»[95]. Командующий IX армией (в состав которой входила Кавказская Туземная конная дивизия) генерал от инфантерии П.А. Лечицкий после проведенного смотра советовал «при обучении с пикой чаще заниматься фланкировкой – для развития кисти руки и сделать это ценное оружие таким же родным оружием для всадников, как и шашки»[96].
Несмотря на это, горцы считали пику чуждым для себя оружием и бывали случаи, когда при выступлении в поход выданные пики горцы просто выкидывали. Один из таких курьезных случаев описывает ротмистр Марков А.Л. из Ингушского конного полка во время смотра, проводившегося командующим IX армией Лечицким П.А.: «Прорвало Лечицкого гораздо раньше, нежели он доехал, по уставу, до середины полка. Завалившись назад, он резко осадил коня. Маленький Мерчуле, изящно сидя на невысоком седле, подъехал и, небрежно касаясь папахи, что-то ответил на вопрос генерала. Ветер относил спокойный голос полковника, но сердитый крик Командующего армией прорывался через его порывы.
– Безобразие… навести порядок… не потерплю больше.
Резко прервав разговор с Мерчуле, генерал дал шпоры коню и, подлетев к фронту ингушей, ткнул в упор стеком в грудь чеченца Чантиева.
– Ты, – прокатился гневный генеральский крик, – тебе пика была выдана или нет?
– Выдан… твоя прысходительства, – весело оскалился Чантиев, очень довольный генеральским вниманием.
– Так куда же ты ее дел, сукин сын?
Черномазая рожа Чантиева окончательно расплылась в радостную улыбку.
– Нам пика не нужен, – рассудительно объяснил он, – наша ингуш, чечен кинжал, шашка, винтовка имеем, а пика… наша бросил к … матери, – закончил он неожиданно свое объяснение.
В группе начальства позади генерала, несмотря на серьезность минуты, кто-то не удержался и фыркнул. У Лечицкого выкатились глаза и покраснело лицо, по-видимому, от негодования слова остановились у него на языке.
– Дур-рак, – рявкнул наконец генерал, как из пушки, и, круто повернув коня, отъехал к своей свите, что-то негодующе говоря»[97].
Оставим на совести мемуариста правдивость этой истории, так как пиками Дикую дивизию продолжали снабжать и после смотра, проведенного Лечицким П.А., а во владении ею всадники постепенно получили должные навыки. Но действительно, потери в пиках являлись значительным. Так, уже к 19 января 1916 г. в 2-й сотне Кабардинского конного полка были «за время нахождения на линии боя в разъездах и прочих передвижениях боевой жизни сломаны и утеряны пять штук пик»[98].
Во время боевых действий потери оружия в дивизии были довольно значительными. Так, при формировании партизанского отряда Дикой дивизии в сентябре 1915 г. некоторые всадники (за исключением Кабардинского и 2-го Дагестанского конных полков) явились без шашек и кинжалов[99]. Похожая ситуация была и в других подразделениях: в декабре 1915 г. шашек не хватало в полковых командах связи, винтовки в них содержались не в должном порядке[100]. В Ингушском конном полку тогда же часть винтовок находилась в починке, а остальные – не в должном порядке, хотя холодное оружие содержалось весьма хорошо. Хорошо содержалось холодное оружие и в Черкесском конном полку, винтовки содержались хуже[101]. А вот в Татарском конном полку, как отмечал начальник дивизии в мае 1916 г., «винтовки, шашки и кинжалы содержаны хорошо»[102].
Полную картину о нехватке огнестрельного оружия в разгар войны дает рапорт начальника Кавказской Туземной конной дивизии командиру 2-го кавалерийского корпуса от 25/26 ноября 1915 г. № 5414[103]. Так, не хватало 185 винтовок на всю дивизию (всего поставлено в строй с винтовками в этом соединении могло быть 4413 человек, при этом в Чеченском конном полку не хватало 136 винтовок, а в Черкесском – 211 винтовок, в ряде полков при этом имелся избыток), 593 шашки (всего шашками снабжалось 4510 человек, не хватало в 2-м Дагестанском конном полку 22 шашки, в Татарском – 239, в Чеченском – 200, в Черкесском – 102, в Ингушском – 30). Для их пополнения были отпущены шашки казачьего образца. Также не хватало 550 кинжалов (всего на дивизию требовалось 4017 кинжалов, не хватало 2-му Дагестанскому конному полку 22 кинжала, Татарскому – 281 кинжал, Чеченскому – 170 кинжалов, Черкесскому – 52 кинжала, Ингушскому – 25 кинжалов). Полностью обеспечен оружием был только Кабардинский конный полк (однако и в нем к февралю 1916 г. шашки и кинжалы в значительном количестве нуждались в исправлении и замене[104]). В вооружении значительной части всадников Татарского и Чеченского конных полков отсутствовали шашки и кинжалы, а у последнего – еще и винтовки, что сильно снижало боевые способности этих частей. В отличие от шашек, имелись проблемы с пополнением нехватки кинжалов – на складах их практически не имелось, только Ингушский конный полк заказал шашки и кинжалы во Владикавказе для замены изношенных. В конечном итоге пришлось прибегнуть к вмешательству Наместника Е.И.В. на Кавказе и Главнокомандующего Кавказской армией Великого князя Николая Николаевича, который приказал отпустить 550 кинжалов «произвольного образца» со складов в Тифлисе[105].
Уже к маю 1916 г. ситуация со снабжением оружием значительно улучшилась. Так, отмечалось, что в Чеченском конном полку только «29 всадников не имеют шашек и 22 без кинжалов; последние имеются в полку в запасе. Винтовки в порядке»[106].
Впрочем, позднее потери оружия в полках дивизии также оставались значительными. В качестве примера можно привести 2-й Дагестанский конный полк, в котором было списано как утраченные в боях в июле 1916 г. в общей сложности 127 винтовок, 146 пик, 29 казенных шашек, 24 казенных кинжала, 1 револьвер системы Наган[107]. Потери во время войны восполнялись с артиллерийских складов, поэтому постепенно процент форменных шашек и кинжалов кавказского казачьего образца рос.
Сложности со снабжением оружием были и в специальных подразделениях дивизии. Так, в команде связи дивизии к концу 1915 г. шашки имелись не на полный состав[108]. Интересно, каким вооружением обеспечивался отряд Балтийского флота при дивизии. Первоначально использовались пулеметы на лафетах Морского ведомства, которые были громоздкими и неудобными в полевых условиях Первой мировой войны. Уже в конце декабря 1914 г. командир Татарского конного полка предложил приспособить имевшиеся при полку два пулемета с патронными ящиками на вьюки, так как приходилось действовать и двигаться почти без дороги или по очень трудным горным тропам[109]. По этим же причинам в конце ноября 1915 г. началось приспособление имевшихся пулеметов к австрийским треногам, полученным из Киевского склада, что позволяло увеличить подвижность пулеметных батарей и перейти на вьючный способ передвижения (к этому времени одна из двух батарей была вооружена морскими пулеметами). Известно, что для пополнения нехватки двух пулеметов они были сняты с бронеавтомобиля. К концу января 1916 г. все пулеметы были уже «сняты с высоких колес и приспособлены к перевозке на двуколках и вьючным способом и снабжены треногами»[110]. Отряд не имел точно установленного штата и пополнялся людьми бессистемно, поэтому «люди были вооружены разнообразно: кто винтовкой и шашкой, кто винтовкой и кинжалом, кто револьвером и кинжалом и т.п. Вместе с тем годовой опыт боевой работы отряда показал, что за все это время пулеметчикам ни разу не приходилось пользоваться винтовками как оружием; что винтовки только стесняют при работе у пулеметов», лишними были кинжалы и бебуты (кинжалы-бебуты обр. 1907 г., положенные для пулеметчиков регулярных частей)[111]. В связи с этим было «ныне признано соответственным вооружить пулеметчиков только револьверами и шашками изъяв винтовки, кинжалы и бебуты». Изымаемыми винтовками и кинжалами (которых было очень немного) предполагалось восполнить нехватку в конных полках дивизии. Однако последующие документы свидетельствуют о том, что винтовки все же оставались на вооружении моряков Дикой дивизии и пулеметных взводов, хотя с января 1916 г. балтийцам начали выдавать револьверы, а в команды связи – карабины[112]. Кроме пулеметов и другого оружия, отряд был снабжен пулеметными двуколками и, по-видимому, подрывным имуществом и снаряжением к нему.
Полковых пулеметных команд в дивизии не имелось. С конца 1915 г. в каждый полк дивизии было командировано по пулеметной команде (взводу) из состава отряда Балтийского флота, вооруженному двумя пулеметами. Еще четыре пулемета составляли резерв, а всего к середине 1916 г. в дивизии имелось 16 пулеметов Максима, восемь из которых были на станках полковника Соколова, а другие восемь – на австрийских треногах[113]. Кроме того, в середине 1916 г. рассматривался вопрос о снабжении каждого из шести полков дивизии двумя ружьями-пулеметами (ручными пулеметами) Мадсена, но дошло ли дело до реальной поставки, неизвестно[114]. В Кабардинском конном полку чины полковой команды, кроме пулеметов, вооружались австрийскими винтовками[115], в остальных полках – в основном трехлинейными винтовками.
Как видно из опроса частей дивизии, проведенного в сентябре 1916 г., кроме табельного вооружения в полках имелись австрийские винтовки (пять штук в Ингушском конном полку), ручные гранаты обр. 1914 г. (в Ингушском и Татарском конном полках), ножницы для резки проволоки – как ручные, так и пиковые (в Ингушском конном полку 65 ручных и 100 пиковых, а в Татарском конном полку 80 ручных и 85 пиковых)[116]. В феврале 1916 г. отмечено наличие в Кабардинском конном полку 80 «ручных бомб номер 805»[117].
КОНСКИЙ СОСТАВ
Коня с полным походным снаряжением горец должен был привести с собой, но фуражное довольствие и услуги ветеринара для коня, начиная со сборного пункта, оплачивалось казной. Впоследствии в действующей армии павших в бою или заболевших лошадей горцев заменялись казенными лошадьми. Если же горец, в силу материальной несостоятельности, не мог себе позволить приобрести конское снаряжение, то сельская община (аул, селение, общество), к которой он принадлежал, своим общим собранием помогала ему приобрести все необходимое. И в этом случае государство приходило на помощь малоимущему горцу-добровольцу – п.13, ч.2 «Положения…» предусматривал, что «на воспособление (оказание единовременной помощи. – авт.) охотникам при выходе на службу выдается пособие от казны в размере: конным – 150 рублей, и пешим – 50 рублей». Указанный пункт применялся, по особому распоряжению воинской приемной комиссии, в случаях оказания необходимой адресной финансовой помощи неимущему горцу-добровольцу, как то: приобретение нового обмундирования, холодного оружия или коня со снаряжением. Безусловно, зачастую часть предусмотренных казной для этих целей финансовых средств перечислялись на поддержку и малоимущих семей горцев-добровольцев, а также для частичной компенсации расходов понесенных сельскими общинами при подготовке горца к воинской службе. Эта, довольно прогрессивная для своего времени поддержка со стороны государства, помимо экономической, имела и политическую основу – соблюсти перед кавказскими горцами дивизии их высокое значение как особых боевых единиц в Российской Императорской армии, а также особенности предстоящей тяжелой военной службы кавказских полков.
Необходимо отметить, что проблема пополнения и качества конского состава в таком соединении, как Кавказская Туземная конная дивизия, почти отсутствовала – при ее формировании даже наблюдался некоторый излишек в собственных лошадях всадников[118]. Конский состав в сотнях был довольно ровный, слабых лошадей было немного. Эта картина сохранилась и на протяжении всей войны, хотя на смотрах указывалось на наличие слабосильных лошадей, которых следовало выбраковать, но их количество было небольшим.
Состояние лошадей в полках дивизии зависело во многом от офицеров. Например, в мае 1916 г. в приказе по дивизии отмечалось, что в Чеченском конном полку «за редким исключением гг. офицеры знают своих всадников и их лошадей, но дальше этого любовь к конному делу у молодых офицеров еще не пошла, так как многие лошади оказались плохо содержаны, хотя спины целы, с запущенной ковкой, раскованные и с обломанными копытами. У многих лошадей подстрижены хвосты и гривы. <…> Выделяется по содержанию и уборке лошадей 3-я сотня, ротмистра Б.Мамышева. <…> Выяснилось, что подрезывание хвостов и грив производится в обозе 2-го разряда почти во всех полках. Принять меры к прекращению этого беспорядка, лишающего лошадь защиты в жаркое время от мух и слепней [,] столь многочисленных здесь на юге, а следовательно отнимающего у животного необходимый ему покой во время отдыха, помимо того, что по уставу казаков и по обычаю кавказских горцев подрезывать хвост и гриву не следует»[119]. В то же время в пополнении 2-го Дагестанского конного полка (2-я запасная сотня), прибывшем в конце октября 1915 г., лошади, за небольшим исключением, были в хороших телах[120].
ОТЛИЧИЯ И РЕГАЛИИ
При формировании частей дивизии практически сразу возник вопрос о снабжении их знаменами. От населения поступали ходатайства выдать в полки (например, в Татарский и Чеченский конные) знамена, которые «в давние времена были дарованы частям, формировавшимся из состава соответственных горских народов». Однако начальник штаба Кавказской армии, «принимая во внимание, что знамена были пожалованы частям лишь некоторых народностей и не во всех формируемых ныне частях таковые окажутся, полагал бы имеющихся знамен не выдавать»[121]. Как следует из дальнейшей переписки, знамена ранее сформированных частей так и остались на Кавказе, хотя в ряде современных исследований говорится о том, что они были выданы в части[122]. Например, 5 ноября 1915 г. командир Кабардинского конного полка докладывал Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии, что «сведений о знаменах и штандартах частей, имеющих историческую связь с Кабардинским конным полком не имеется»[123].
При формировании полков они были снабжены полковыми и сотенными значками, которые делались по цвету погон и по образцу, указанному в приказе по военному ведомству от 1889 г. № 273. Но по причине того, что цвет погон у многих полков совпадал, на значках, по-видимому, также наносилась шифровка с названием части[124]. Значки крепились к бамбуковым палкам, приобретенным на средства Управления делами Великого князя Михаила Александровича (помимо компасов, часов и биноклей)[125].
Временно и.д. начальника штаба дивизии Генерального штаба штабс-капитан Б.А. Никитин в справке на имя начальника дивизии Великого князя Михаила Александровича отмечал, что «из частей, входящих в составе дивизии: нет знамен и штандартов в Кабардинском и Черкесском конных полках, а также в тех частях, кои имеют историческую связь с двумя названными полками. Относительно других полков Туземной дивизии вопрос этот представляется так: полки, сформированные в настоящую войну из мусульман Кавказа, имеют тесную историческую связь с полками сформировавшимися в предшествующие войны из тех же народностей. Некоторые из этих полков получили отличия в прошлые войны. <…> Ингушский народ, из представителей которого сформирован Ингушский конный полк имеет следующие исторические отличия: 1. Почетное знамя, пожалованное Императором Николаем I «За отражение нападения Шамиля на крепость Назрань» в сороковых годах прошлого столетия и 2. Георгиевское знамя, пожалованное Императором Александром II Ингушскому конному иррегулярному дивизиону «За отличия в делах против турок в 1877–1878 г.г.». Первое из названных отличий является гордостью всего Ингушского народа. Оба знамени хранятся в Атаманском зале Начальника Терской области. Из полков входящих в состав дивизии, в данное время ни один полк знамени или штандарта не имеет».[126]
Тем не менее вопрос о снабжении историческими знаменами и штандартами поднимался как при формировании полков дивизии, так и позднее – в ноябре 1915 г. Однако было решено вручить новые штандарты всем полкам дивизии, Высочайше пожалованные 21 января 1916 г. Как отмечал в поздравительном письме командирам всех полков начальник дивизии Великий князь Михаил Александрович, «поздравляю полки с Монаршей милостью и уверен, что дарованные штандарты полки покроют неувядаемой славой»[127]. Пожалованные штандарты полагались простыми[128], с серебряным шитьем и каймой по цвету погон, вероятно, с заменой на лицевой стороне иконы Спаса Нерукотворного на изображение государственного герба – двуглавого орла (по другим данным, там располагался вензель императора Николая II) и без надписи «Съ нами Богъ». Вручены ли были штандарты полкам, сведений найти пока не удалось. Однако, по данным Т.Н. Шевякова, на фабрике Сапожниковых 19 марта 1916 г. было заказано три «иноверческих» штандарта с алой каймой, два – со светло-синей каймой и одна – с желтой, все с серебряным шитьем. Два штандарта были готовы 27 июня, еще три – 5 августа 1916 г.[129] По всей видимости, так как полный комплект штандартов подготовить не успели, то и вручать их в силу политических событий, разыгравшихся в России в 1917 году, не стали.
Подвиги дивизии предполагалось после окончания войны отметить особыми отличиями.
Известно, что Татарский конный полк был представлен к награждению Георгиевским штандартом, а 1-я батарея 2-го Конно-горного артиллерийского дивизиона, находившаяся при дивизии – к награждению серебряными [Георгиевскими] трубами, его офицеры – к награждению шитыми петлицами на воротниках и обшлагах мундиров[130]. Впрочем, эти награждений так и не состоялись… Исключением можно считать награждение Ингушского конного полка «почетной Георгиевской серебряной трубой с надписью «За отличие в бою у д. Цу-Бабино 1915 года» поступивший в полк лишь в августе 1917 года[131].
Не менее почетной была и оценка дивизии в приказах вышестоящего начальства. Командир 33-го армейского корпуса генерал-лейтенант К.А. Крылов в своей телеграмме от 10 марта 1916 г. сообщал: «Я восторгаюсь духом Туземной дивизии, тем высоким духом, который не знает преград; я восторгаюсь, видя в глазах всех людей дивизии тот Священный огонь, который горит в их сердцах и который сожжет врага во славу обожаемому Царю Батюшке и Святой Руси. Я радуюсь и примерному поведению дивизии»[132]. И стоит согласиться с начальником дивизии генерал-лейтенантом князем Д.П. Багратионом, который 4 августа 1916 г. объявил «Горячее спасибо молодцам вахмистрам и урядникам – беззаветно удалым, всегда рвущимся в атаку, как на праздник, всадникам лихих полков и команд. Громкие победы этого периода, закончившиеся занятием города Станиславова – вновь вполне подтверждают отмеченное сообщением штаба Верховного Главнокомандующего название дивизии «храбрая Кавказская туземная дивизия», чем достойно могут гордиться Кавказские племена – приславшие своих сыновей на службу в ряды дивизии»[133].
В памяти многих офицеров и всадников дивизии остались прощальные слова начальника Кавказской Туземной конной дивизии Великого князя Михаила Александровича, назначенного Высочайшим приказом от 4 февраля 1916 г. командующим 2-м кавалерийским корпусом: «… Полтора года тому назад волею Государя Императора Я был поставлен во главе Кавказской Туземной конной дивизии, с которой отныне связан неразрывными узами совместной боевой службы Царю и Родине в переживаемые нами великие дни.
С искренней признательностью отмечаю самоотверженную работу всех начальников, и офицеров, и военных чиновников, и кадровых нижних чинов по сформированию и обучению полков. Эта работа представляла собою чрезвычайно трудную задачу ввиду особых условий комплектования полков. Благодаря неустанному напряжению начальствующих лиц и выдающейся старательности и усердию всадников она была выполнена в кратчайшие срок, и к декабрю 1914 года полки дивизии уже вступили в ряды наших славных войск, сражавшихся в Галиции.
С глубоким волнением и сердечной благодарностью вспоминаю геройскую боевую службу всех чинов дивизии, от генерала до последнего всадника и солдата, в течении истекшего с тех пор времени.
Памятны Мне первые дни тяжелых зимних боев в Карпатах, дела у Поляничка, Рыбне, в долине Ветлины, славный бой у Верховины Быстрой, у Сольника и упорная кровопролитная борьба на р.Сане в декабре 1914 года и январе 1915 года, в районе Лемна–Лутовиска, когда дивизия столь доблестно отражала наступление врага к Перемышлю. Вспоминаю ряд выдающихся дел в феврале на р.Ломнице, бой у д.д.Брын и Цу–Бабин, занятие Станиславова и Тлумача. Блестящие действия весною на р.р.Днепре и Прут и в районе местечки Городенки. Славный бой у Дзвиняча 29 мая. Непрерывной цепью проходят в Моей памяти ряд боев в июле, августе и осенью 1915 года у Каперовце, Шупарка, Новоселка–Костюкова, в районе Доброполе и Гайворонки, увенчанные блестящими конными делами, каковые составят одну из лучших страниц в Истории нашей конницы.
Не Мне, Вашему начальнику, принадлежит право оценивать Вашу боевую службу. Она нашла оценку в Высочайших благодарностях, коими дивизия за это время была дважды осчастливлена со стороны Верховного нашего Вождя Государя Императора и в неоднократных похвалах бывшего Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича, Главнокомандующего фронтом, Командующими армиями и Командирами корпусов. За это время чины дивизии были удостоены награждения: 16 офицеров орденами Святого Георгия, в том числе павший смертью храбрых доблестный Командир Чеченского конного полка полковник Святослав–Мирский орденом Святого Георгия 3 степени; 18 офицеров Георгиевским оружием, 3744 всадников и нижних чинов Георгиевскими крестами и 2344 всадников и нижних чинов Георгиевскими медалями. Пожалованные Мне лично высокие знаки отличия отношу всецело к доблестной боевой работе дивизии. О самоотверженной боевой работе дивизии свидетельствуют цифры понесенных ею потерь – за это время погибли и умерли от ран 23 офицера, 260 всадников и нижних чинов; ранено и контужено 144 офицеров, 1438 всадников и нижних чинов.
Вечная память героям, своей смертью в бою запечатлевшим великий подвиг служения Царю и Родине.
Неисчислимы все отдельные подвиги героев туземцев, представителей доблестных и храбрых народов Кавказа, своею беззаветною службою явивших непоколебимую верность Царю и общей Родине и увенчавших неувядаемой славою молодые туземные полки, ныне закаленные в кровавых боях.
Пусть слава о них будет воспета в аулах родного Кавказа, пусть память о них навеки живет в сердцах народа, пусть заслуги их будут вписаны для потомков золотыми буквами на страницах Истории. Я же до конца Моих дней буду гордиться тем, что был начальником горных орлов Кавказа, отныне столь близких моему сердцу.
С сердечной благодарностью вспоминаю боевую службу состоявших при дивизии 2-го конно-горного артиллерийского дивизиона и отряда Балтийского флота. Трудные задачи выпадали зачастую на доблестных конно-артиллеристов и пулеметчиков, нередко вся тяжесть боя ложилась на них. С полным самоотвержением, являя высокие образцы подвигов и мужества со стороны и офицеров и нижних чинов, сплотившихся с полками узами боя это товарищество, выковывали они славу себе и родной дивизии.
С горячей признательностью вспоминаю выдающуюся службу Штаба дивизии, облегчавшего Мне работу по управлению дивизией и всегда являвшего высокий образец правильного понимания своих задач, как в бою, так и вне боя.
С глубокой признательностью вспоминаю деятельность дивизионного интенданта и санитарных учреждений, состоявших при дивизии, с полным самоотвержением при самой трудной обстановке выполнявших возложенные на них задачи.
Покидая ныне непосредственное командование дивизией, выражаю Мою искреннюю от всего сердца благодарность моим ближайшим сотрудникам генерал-майорам князю Багратиону, Хагондокову, князю Вадбольскому, Юзефовичу, Краснову и князю Гагарину, и полковникам графу Воронцову-Дашкову, князю Амилахвари, Половцову, принцу Фазулла-Мирза Каджару, принцу Мюрату Наполеону, князю Чавчавадзе, Мерчуле, Колодею, Нейкирху, Матусевичу и Кобиеву. Искренне благодарю действительного статского советника Ангелова, статского советника Вержбицкого, статского советника Холина и Уполномоченного 22-го санитарного отряда доктора Карабекова.
Горячо благодарю всех штаб- и обер-офицеров, и военных чиновников за их выдающуюся службу.
Всем всадникам и нижним чинам полков, 2-го Конно-горного артиллерийского дивизиона, отряда Балтийского флота, Штаба дивизии, команды связи, автомобильно-мотоциклетного отряда, передового санитарного отряда дивизии и 22-го санитарного отряда Мое душевное искреннее спасибо.
От всей души желаю г.г. офицерам, военным чиновникам, всадникам и нижним чинам дивизии здоровья, дальнейшей боевой славы и благополучного возвращения на Родину после решительной победы над врагом.
Еще
раз благодарю Вас всех, мои добрые боевые соратники, за Вашу честную службу, о
которой всегда буду счастлив помнить и свидетельствовать перед Моим Августейшим
Братом.[134]
* Опубликована: «Империя и Кавказ. Оружие, обмундирование, ратные традиции. XIX – начало ХХ века. Каталог выставки». /сост. Д.А.Клочков. – Фонд «Русские Витязи». М., 2020. Сс.445-476
[1] Туземцами Кавказа в Российской империи называли горцев-мусульман Северного Кавказа.
[2] РГАВМФ. Ф. 955. Оп. 1. Д. 6. Л. 20–20об., 21.
[3] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 32. Л. 41. Копия со спешного секретного сношения Отдела по устройству и службе войск ГУ Генерального штаба начальнику Штаба Кавказского ВО от 09.08.1914 г. № 2909.
[4] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 1.
[5] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 32. Л. 41. Копия со спешного секретного сношения Отдела по устройству и службе войск ГУГШ начальнику штаба Кавказского ВО от 09.08.1914 г. № 2909.
[6] Арсеньев А.А. Кабардинский конный полк (из цикла «Туземная конная дивизия»). // Военная быль. Париж, 1956. № 17. С. 11.
[7] РГАВМФ. Ф. 955. Оп. 1. Д. 6. Л. 22–23об.
[8] Семенов К.К. Кавказская Туземная конная дивизия: структура, униформа, вооружение. // Доброволецъ. 2005. № 1 (5). С. 2.
[9] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 32. Л. 41, 49.
[10] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 32. Л. 41–42.
[11] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 5. Приказ по Кабардинскому конному полку от 31.08.1914 г. № 3; РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 16. Приказ по Кабардинскому конному полку от 06.09.1914 г. № 9.
[12] Там же. Л. 69. Приказ по Кабардинскому конному полку от 16.10.1914 г. № 45, пар. 10.
[13] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36. Рапорт командующего Татарским конным полком Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 18.09.1914 г. № 77.
[14] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 115. Л. 29.
[15] Там же. Л. 15.
[16] Там же. Л. 32–33; РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 101. Л. 1.
[17] РГВИА. Ф. 3530 Оп. 1. Д. 107. Л. 60. Боевой состав Кавказской Туземной конной дивизии по сведениям к 28.08.1916 г.
[18] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 51. Л. 123.
[19] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 8. Рапорт командующего Татарским конным полком командиру 1-й пластунской бригады от 28.08.1914 г. № 35.
[20] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 51. Л. 123.
[21] Опрышко О.Л. Кавказская конная дивизия. 1914–1917. Возвращение из забвения. Нальчик, 2007. С. 25.
[22] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 198. Копия с доклада Начальника штаба Кавказской армии от 27.08.1914 г. Главнокомандующему войсками Кавказской армией с резолюцией Главнокомандующего Кавказской армией «Разрешаю».
[23] Семенов К.К. Кавказская Туземная конная дивизия: структура, униформа, вооружение. // Доброволецъ. 2005. № 1 (5). С. 4.
[24] ПВВ от 30.05.1911 № 228.
[25] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 252. Приказ по Кабардинскому конному полку от 17.07.1915 г. № 198.
[26] Семенов К.К. Кавказская Туземная конная дивизия: структура, униформа, вооружение. // Доброволецъ. 2005. № 1 (5). С. 4.
[27] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 94. Телеграмма командира сухумской сотни Черкесского конного полка штабс-ротмистра барона Г.Бьерквистра командиру Черкесского конного полка князю А.Чавчавадзе от 14.09.1914 г. № 82.
[28] Там же. Л. 77. Телеграмма от командира Черкесского конного полка полковника князю А.Чавчавадзе, Конвой Главнокомандующего от 10.09.1914 г. № 73.
[29] Там же. Л. 95.
[30] Там же. Л. 138. Телеграмма командира Черкесского конного полка подполковника князя А.Чавчавадзе штабс-ротмистру барону Г.Бьерквисту от 16.09.1914 г.
[31] Там же. Л. 128.
[32] Там же. Л. 90, 92. Телеграмма капитана Плотникова подполковнику князю А.Чавчавадзе от 10.09.1914 г.
[33] Там же. Л. 123. Телеграмма от командира майкопской сотни Черкесского конного полка князю Султан Девлет-Гирея командиру полка подполковнику князю А.Чавчавадзе от 18.09.1914 г.
[34] Там же. Л. 235. Записка адъютанта Черкесского конного полка от 28.09.1914 г., лагерь под г. Армавиром.
[35] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36. Рапорт командующего Татарским конным полком Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 18.09.1914 г. №77.
[36] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 32. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 13.10.1914 г. №53.
[37] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 70.
[38] Там же. Л. 17. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 26.09.1914 г. № 36.
[39] Там же. Л. 37. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 16.10.1914 г. № 56.
[40] Там же. Л. 85. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 25.11.1914 г. № 95.
[41] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 85. Л. 98. Приказ по 2-му Дагестанскому конному полку от 06.05.1916 г. № 129.
[42] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 114. Приказ по 2-му Дагестанскому конному полку от 19.12.1914 г. № 119.
[43] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 9. Л. 119.
[44] Опрышко О.Л. Кавказская конная дивизия. 1914–1917. Возвращение из забвения. Нальчик, 2007. С. 353–354.
[45] Марков А.Л. В Ингушском конном полку (из цикла «Кавказская Туземная Дивизия»). // Военная быль. Париж, 1957. № 22. С. 7, 9.
[46] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 51. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 31.10.1914 г. № 71.
[47] Там же. Л. 81. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 21.11.1914 г. № 91.
[48] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 78. Приказ по Кабардинскому конному полку от 21.10.1914 г. № 50.
[49] Там же. Л. 106. Приказ Кабардинскому конному полку от 10.11.1914 г. № 69.
[50] Арсеньев А.А. Кабардинский конный полк (из цикла «Туземная конная дивизия»). // Военная быль. Париж, 1956. № 17. С. 11.
[51] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 61. Приказ Кабардинскому конному полку от 10.10.1914 г. № 39.
[52] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 47. Приказ Кабардинскому конному полку от 09.02.1915 г. № 40; Там же. Л. 75. Приказ по Кабардинскому конному полку от 07.03.1915 г. № 66.
[53] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 84. Л. 13. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 09.01.1916 г.№ 10.
[54] Приказ по Дагестанской области от 13.04.1916 г. № 21 / РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 85. Л. 97. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 05.05.1916 г. № 128.
[55] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 89, 97.
[56] Там же. Л. 426. Приказ Кабардинскому конному полку от 22.11.1915 г. № 328.
[57] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 9. Л. 179. Отношение Начальника штаба Кавказской Туземной конной дивизии командующему Черкесским конным полком князю К.С. Султан-Гирею от 24.09.1915 г. № 3789.
[58] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 12–13. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 09.01.1916 г. № 14.
[59]Максимович С.В. Воспоминания о службе в штабе Кавказской Конной Туземной Дивизии. //Военная быль. Париж, 1968. № 93.
[60] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 153. Л. 59. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 09.10.1916 г. № 288.
[61] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 13. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 09.01.1916 г. № 14.
[62] Приказ по Кавказской Туземной конной дивизии от 06.05.1916 г. № 157. РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Д. 18. Л. 223. Приказ Черкесскому конному полку от 10.05.1916 г. № 144.
[63] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 77. Телеграмма штабс-ротмистра барона Г.Бьерквистра командиру Черкесского конного полка от 10.09.1914 г. № 73.
[64] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36–37. Рапорт командующего Татарским конным полком Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 18.09.1914 г. № 77.
[65] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 32. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 13.10.1914 г. № 53.
[66] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 32.
[67] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 68. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 12.11.1914 г. № 83.
[68] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 6. Л. 36. Приказ Татарскому конному полку от 27.09.1914 г. № 30.
[69] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 8. Л. 113. Командир Кабардинского конного полка начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 28.05.1915 № 800.
[70] Арсеньев А.А. Воспоминания о службе в Кабардинском конном полку. Март 1917 г. – март 1918 г. // Военная быль. Париж, 1972. № 116. С. 23.
[71] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 10.
[72] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36–37. Рапорт командующего Татарским конным полком начальнику штаба Кавказской туземной дивизии от 18.09.1914 г. № 77.
[73] Саква (франц. sac — мешок) — принадлежность кавалерийского и казачьего седла. В Российской Императорской армии единые саквы были введены в 1802 году. В его комплект входили сухарная и овсяная саквы. Сакву для сухарей в виде простого полотняного мешочка укладывали в правую переметную суму. Овсяная саква имела вид длинного (цилиндрического) узкого мешочка с зашитыми обоими концами и отверстием в средней части, через которое в оба конца засыпали овес, затем перевязывали тесемками, при этом средняя часть оставалась пустой. Сакву засовывали в кожаные кобуры, которые клали на передние концы полок седла и прикрепляли вьючными ремнями. Ёмкость одной фуражной саквы составляла 10–12 фунтов (4.5–5.5 кг.). См.: Казачий словарь-справочник. /сост. Г.В.Губарев. Сан-Ансельмо, Калифорния, США. 1966-1970.
[74] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 94. Приказ Кабардинскому конному полку от 31.10.1914 г. № 60.
[75] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 61. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 07.11.1914 г. № 78.
[76] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 92. Приказ Кабардинскому конному полку от 17.03.1915 г. № 76.
[77] Там же. Л. 338. Приказ Кабардинскому конному полку от 20.09.1915 г. № 263.
[78] РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Д. 18. Л. 243. Приказ Черкесскому конному полку от 22.05.1916 г. № 156.
[79] Телеграмма интенданту Кавказской Туземной конной дивизии от 07.07.1916 г. РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 86. Л. 31. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 17.07.1916 г. № 201.
[80] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 68. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 12.11.1914 г. № 83.
[81] Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 16.11.1915 г. № 316, цит. в: РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 421. Приказ Кабардинскому конному полку от 19.11.1915 г. № 324.
[82] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 15. Уведомление командира Кабардинского конного полка начальнику Кременчугского артиллерийского склада от 02.02.1916 г. № 446.
[83] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36. Рапорт командующего Татарского конного полка Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 18.09.1914 г. № 77.
[84] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 11. Л. 32. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 13.10.1914 г. № 53.
[85] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 90. Телеграмма капитана Плотникова подполковнику князю А.Чавчавадзе от 10.09.1914 г.
[86] Там же. Л. 123.
[87] Там же. Л. 144. Рапорт командира Черкесского конного полка подполковника князя А.Чавчавадзе начальнику Кавказской Туземной конной дивизии от 16.09.1914 г. № 142.
[88] Там же. Л. 77. Телеграмма от 10.09.1914 № 73.
[89] Опрышко О.Л. Кавказская конная дивизия. 1914–1917. Возвращение из забвения. Нальчик, 2007. С. 25.
[90] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 102. Приказ Кабардинскому конному полку от 07.11.1914 г. № 66.
[91] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 117. Уведомление Начальника штаба Кавказской Туземной конной дивизии командиру Татарского конного полка от 20.10.1914 г. № 632.
[92] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 2. Л. 106, 112.
[93] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 136.
[94] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 431. Приказ Кабардинскому конному полку от 30.11.1915 г. № 336.
[95] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 56. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 29.01.1916 г. № 42.
[96] Приказ войскам IX армии от 29.01.1916 г. № 38, цит. в: РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 60. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 03.02.1916 г. № 50.
[97] Марков А.Л. В Ингушском конном полку (из цикла «Кавказская Туземная Дивизия») // Военная быль. Париж, 1957. № 24. С. 7.
[98] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 9. Акт от 19.01.1916.
[99] П. 2 приказа Кавказской Туземной конной дивизии от 19.09.1915 № 234 / РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 27. Л. 338. Приказ по Кабардинскому конному полку от 20.09.1915 № 263.
[100] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 12. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 09.01.1916 № 14.
[101] Там же. Л. 13.
[102] Приказ по Кавказской Туземной конной дивизии от 06.05.1916 № 157, пар. 1. Цит. по: РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Д. 18. Л. 223. Приказ по Черкесскому конному полку от 10.05.1916 № 144.
[103] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 104. Л. 548–550.
[104] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 22. Отношение полковника Подлесского заведывающему артиллерийской частью IX армии от 12.02.1916 г.
[105] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 104. Л. 556. Телеграмма генерал-майора Юзефовича в Тифлис, начальнику артиллерийских снабжений Кавказской армии от 26.11.1915 г.
[106] РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Д. 18. Л. 214. Приказ Чеченскому конному полку от 04.05.1916 г. № 138.
[107] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 86. Л. 50. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 23.07.1916 г. № 207; Там же. Л. 57. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 27.07.1916 г. № 211.
[108] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 12. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 09.01.1916 г. № 14.
[109] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 8. Л. 46. Рапорт командира Татарского конного полка командующему Кавказской Туземной конной дивизии от 23.12.1914 г.
[110] Приказ войскам IX армии от 29.01.1916 г. № 38, цит. в: РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 60. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 03.02.1916 г. № 50.
[111] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 104. Л. 549–550.
[112] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 4.
[113] РГВИА. Ф. 3530 Оп. 1. Д. 107. Л. 34. Телеграмма командира Татарского конного полка начальнику штаба 41-го армейского корпуса от 14.081916 г. № 0606.
[114] Там же. Л. 19.
[115] Там же. Л. 70. Телефонограмма в штаб Кавказской Туземной конной дивизии от 28.10.1916 г. № 8.
[116] Там же. Л. 76, 80.
[117] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 52. Л. 33. Донесение полковника Подлесского начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 29.02.1916 г.
[118] РГВИА. Ф. 3642. Оп. 1. Д. 7. Л. 36.
[119] Приказ по Кавказской Туземной конной дивизии от 01.05.1916 г. № 153, цит. в: РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Д. 18. Л. 214. Приказ Чеченскому конному полку от 04.05.1916 г. № 138.
[120] РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 84. Л. 13. Приказ по 2-му Дагестанскому конному полку от 09.01.1916 № 10.
[121] Доклад Начальника штаба Кавказской армии Главнокомандующему войсками Кавказской Армии от 27.08.1914 г. Цит. в: РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 198.
[122] Опрышко О.Л. Кавказская конная дивизия. 1914–1917. Возвращение из забвения. Нальчик, 2007. С. 29.
[123] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 131. Л. 2. Сообщение командира Кабардинского конного полка Начальнику штаба Кавказской Туземной конной дивизии от 05.11.1915 г. № 2362.
[124] РГВИА. Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Л. 81. Рапорт командира Черкесского конного полка начальнику Кавказской Туземной конной дивизии от 10.09.1914 г. № 77.
[125] РГВИА. Ф. 3641. Оп. 1. Д. 51. Л. 129. Приказ Кабардинскому конному полку от 06.10.1916 г. № 291.
[126] РГВИА. Ф. 3530. Оп.1. Д. 131. Л. 19-19 об.
[127] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 131. Л. 10.
[128] Там же. Л. 11.
[129] ЦИАМ. Ф. 348. Оп. 1. Д. 222. Л. 57об.
[130] РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 131.
[131] Алмазов И.Г. Ингуши – Георгиевские кавалеры Российской Императорской армии, XIX-XX вв. Ростов-на-Дону, 2012. С.137.
[132] Цит. в: РГВИА. Ф. 3530. Оп. 1. Д. 91. Л. 127. Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 13.03.1916 г. № 97.
[133] Приказ Кавказской Туземной конной дивизии от 04.08.1916 г. № 237, цит. в: РГВИА. Ф. 3638. Оп. 1. Д. 86. Л. 82. Приказ 2-му Дагестанскому конному полку от 09.08.1916 г. № 224.
[134] РГВИА. Ф.3530. Оп.1. Д.91. Л.131-132